Морская школа

– Костя, когда же мы в морскую школу пойдем? – спросил я. – Откроется она или нет?

– А как же! Первого сентября начнутся занятия, тогда и пойдем. Сейчас там ремонт идет и наши заяв­ления разбирают.

– А примут нас? – снова спросил я, на этот раз с опаской.

– Примут, не бойся.

– И плавать сразу?

– Ну, плавать не сразу. Сначала устройство паро­хода и машину изучать будем. Физику, геометрию ста­нем проходить, механику всякую.

– Не всякую, а пароходную, – вставил Гриша.

– Ладно, не учи, знаем…

– Ну да, пароходную, – не унимался Гриша. – А какую еще! Нам ведь Николай Иванович говорил. Па­роходную механику и… как это… ну, металлов…

– Технологию металлов, – сказал спокойно Ко­стя. – А потом еще практика в мастерских каждый день. И потом уж на суда, в плавание.

– И нет, и нет, и нет! – закричал Гриша, обрадо­ванный тем, что знает лучше Кости. – Потом еще не в плавание, до плавания еще далеко. До плавания еще на судоремонте будем работать!

– На судоремонте зимой, а летом в плавание.

Костя подошел к костру и стал снимать котелок с ухой.

Я достал из корзины ложки, хлеб и соль. По рыбац­кому правилу осторожно вытащил ложкой из котелка всю рыбу и сложил ее горкой на чистенькую деревян­ную дощечку, до белизны выскобленную ножом и вы­мытую с песком в реке. Рыбу в горячей ухе оставлять нельзя – разварится, и тогда крохотного кусочка не найдешь.

Гриша уже занес ложку над котелком, как вдруг Костя насторожился и прошептал:

– Тс-с… ребята, что это такое? Смотрите!

Он показывал рукой на кусты можжевельника, рос­шие на опушке леса. Я оглянулся и увидел, как кусты пригибались и снова выпрямлялись. Кто-то в них скры­вался.

– На человека не похоже, – тихо сказал Костя, – шерстистое что-то, но и не зверь – велик больно. Бе­жим, ребята, в обход!

– А вдруг медведь? – опасливо спросил Гриша.

Но Костя лишь отмахнулся: «Какой там медведь!» – и стремглав понесся к опушке, показывая нам рукой, чтобы бежали в обход справа.

Мы с Гришей переглянулись: Костя побежал – нам трусить было стыдно. И мы тоже бросились к лесу.

«Если медведь, – мгновенно вспомнил я, – значит, нужно что есть силы закричать, если, конечно, он тебя не видел. Испугается – и убежит. А если он первый увидит, тогда стой как истукан и не шевелись!»

Об этом я знал из рассказов деда Максимыча. Одна женщина в Поморье встретилась с медведем в лесу и обмерла. Даже крикнуть не могла. Стоит и ни рукой, ни ногой двинуть не в состоянии. Это ее и спасло. Мед­ведь подошел, обнюхал одежду, да и ушел восвояси. Женщина в становище вернулась совсем седая.

Я бежал, и сердце у меня колотилось часто-часто. Костя все-таки смельчак, ничего не боится.

В зарослях можжевельника я остановился, перевел дух, огляделся по сторонам. Невдалеке мелькнула голо­ва Кости, и послышался его крик:

– Димка, сюда!

Потом еще громкий голос Кости:

– Стой! Не бойся, не задену!

Я выскочил из кустов на поляну и увидел Костю. Но он был не один. Перед ним стояла какая-то очень странная, неуклюжая фигура. Конечно, это был чело­век, ростом ниже моего приятеля. Но что за смешная и непонятная одежда у этого человека!

Приближаясь и внимательно разглядывая незна­комца, я, наконец, догадался, что на нем был надет совик из оленьей шкуры. Такую одежду без застежек, надеваемую через голову, носят жители Крайнего Се­вера. Капюшон совика, спущенный на затылок, откры­вал небольшую голову с черными блестящими прямы­ми волосами, на вид очень жесткими. Лицо было мальчишеское, удивительно худое и скуластое. Глаза ма­ленькие и испуганные, как у пойманного зверька.

Следом за мной подбежал Гриша. Незнакомец от­ступил на полшага назад, видимо, остерегаясь, чтобы его не окружили и не напали сзади. Глаза его были на­стороженными.

– Ты откуда? – спросил Костя. Было похоже, что он задает этот вопрос вторично.

Незнакомец не ответил и сделал еще полшага назад, потому что Костя чуть подвинулся к нему.

– Ты не бойся, – снова заговорил Костя, – мы тебе ничего не сделаем.

Молчание. И снова быстрый, оценивающий наши силы взгляд маленьких беспокойных глаз.

– Ага, я знаю! – крикнул Гриша. – Это самоед. У него и одежда самоедская, малица.

При этих словах маленький странней незнакомец словно выпрямился, поднял голову и сказал тихо, но резко и с достоинством:

– Нет. Самоедами нас зовут нехорошие люди. Я – ненец. По-нашему это значит: я – человек!

– Правильно, человек, – дружелюбно сказал Ко­стя. – И мы тоже люди. Почему же ты нас боишь­ся?

Маленький ненец подумал, потом, глядя Косте пря­мо в глаза, ответил:

– Русские – нехорошие люди.

Костя рассмеялся:

– Кто это тебе сказал? Все русские нехорошие?

– Нет, не все, Петр Петрыч очень хороший, и Гри­горий очень хороший… и дядя Матвей тоже. И есть еще один русский, очень-очень хороший. Только я его ни­когда не видел.

Незнакомец оказался не таким уж молчаливым.

– Кто же этот русский?

– Не скажу.

– Почему?

– Петр Петрыч сказал, и за это его убили.

– Какой Петр Петрыч?

– Очень хороший Петр Петрыч. Художник.

– Кто же его убил?

– Инглиши.

– Так то инглиши, а мы – русские. Зачем же нам тебя убивать?

Все еще посматривая на нас с недоверием, ненецкий мальчик сказал: