Морская яшма

— Вы? Родились в городе? Вот уж глупость сморозили, а еще приехали в Бэском-Пойнт хозяйничать… Бог свидетель, вы родились ни в каком не в городе, хотя так оно и было бы, кабы не прознал капитан Обадия, что Карри совсем худо. Он так и не избавился от любви этой — приворожила она его, что ли… Кэп Нат был в море, так он поехал за ней и привез ее прямо с собой, чтобы ребенок родился в Бэском-Пойнте. Я-то уж хорошо помню, как вы родились, юная леди. Вот тут, в этом самом доме. А мамка ваша и померла через пару дней.

Я потрясенно уставилась на собеседницу. Отец никогда не говорил мне, что я родилась в Бэском-Пойнте. Мне позволяли думать, что это произошло в Гавани Шотландца. Странно, но никто никогда не упоминал о том, где я появилась на свет.

Миссис Кроуфорд жадно глядела на меня, мечтая увидеть в моих глазах хоть какой-нибудь признак обиды или гнева и вволю упиться злорадным торжеством.

— А вам просто страсть как хочется все узнать о тех временах, а? — спросила она, наклонившись ко мне через стол и всматриваясь своими темными бегающими глазками в мое лицо.

— Да какое все это может иметь значение теперь, — ответила я, выпрямляясь под ее сверлящим взглядом. — Но вы так и не ответили на мой вопрос. Вы поможете миссис Маклин снова почувствовать себя хозяйкой? В конце концов, все равно так оно и будет, стоит лишь мне уехать.

Она жадно подхватила мои последние слова;

— Так вы уезжаете?

— Когда смогу, — кивнула я. — Сначала я должна закончить некоторые дела. Но я не останусь тут ни секундой дольше, чем необходимо.

— А он что на это скажет? Муж-то ваш?

— Мне кажется, это касается только нас с ним. Так вы изволите побеспокоиться о холодном ужине? Или мне действовать самой?

Миссис Кроуфорд оттолкнулась от стола и тяжело встала.

— Совершенно не нужна мне чужая в моей кухне, — буркнула кухарка, и я поняла, что миссис Кроуфорд решила остаться. Я одержала маленькую победу, но она принесла мне большое удовлетворение. Никогда еще мне не доводилось пробовать свои силы на поприще дипломатии. Хорошо, что я выиграла этот поединок.

Я вышла из кухни и зашагала по коридору. Тут парадная дверь открылась и вошел Брок, а за ним человек в полицейском мундире. Брок сразу же увидел меня.

— Будьте любезны пройти с нами, — сказал он мне не терпящим возражений тоном и открыл дверь гостиной.

С нарастающей тревогой я вошла, а он предложил мне и констеблю садиться. Я решила зажечь лампу и заметила, что руки мои дрожат. Приход местного констебля воскресил в памяти болтовню Лорел.

Мы сидели в строгой элегантной гостиной, где прежде лежало тело капитана Бэскома и где мистер Осгуд читал завещание, которое так сильно изменило нашу жизнь. Констебль Дадли серьезно относился к своим обязанностям, хотя с настоящими преступлениями имел дело редко.

В лучшие дни Гавани Шотландца, когда в нее часто заходили корабли и моряки сходили на берег, беспорядка было больше и полицейских тоже. В последние годы количество жителей в городке сократилось, а те, что остались, были довольно законопослушными, поэтому работы у полицейского стало немного. Даже тюрьма, и та почти пустовала.

Оказалось, Лорел была права. По городку поползли слухи, будто Том Хендерсон никак не мог сам упасть с корабельного трапа и тем более разбить себе голову о балластный булыжник. Не иначе как кто-то его столкнул, поговаривали люди. А кто еще был на борту, кроме заявившейся невесть откуда девицы, которой капитан, выживший из ума, оставил все свои денежки? Той, которая так скоропалительно выскочила замуж за Брока Маклина, — дочери Карри Коркоран.

Нелегко было сразу все это понять из бессвязных слов смущенного полицейского. Но я прекрасно понимала, чем грозят такие сплетни. Констебль заявил, что его долг — сообщить мне о слухах, наводнивших городок; не исключено, что это досужие домыслы обывателей, но, может быть, в них есть и зерно истины. Дыма, дескать, без огня… Он пришел спросить о том, что мне известно об этом деле.

Я сидела на краешке стула, чинно сложив руки на коленях и не веря собственным ушам. Самое ужасное было то, что Брок сидел рядом со мной в полном молчании, слушал, поглядывал на меня и ни единым словом меня не защитил, хотя был единственным, кто должен был верить в правдивость моего рассказа, просто зная, что мне незачем лгать.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — произнесла я, когда полицейский наконец высказался. — Если вам кажется, что я могла столкнуть мистера Хендерсона с трапа с намерением его убить, то вы не в своем уме.

Брок беспокойно заерзал в кресле.

— Просто расскажи ему, что случилось, Миранда. Расскажи, как рассказала мне.

Как рассказала мне. Это что, намек? Может, Брок хочет, чтобы я о чем-то умолчала? Например, о словах, сказанных умирающим? Или о топоте над головой, хотя о нем он и сам не знает.