Морская яшма

Мимоходом я заметила, что рисунок на обоях состоял из каких-то колючих растений — весьма уместный фон для такой хозяйки. Но тут мое внимание привлек портрет над камином, и больше я ни на что не смотрела. Я поняла, что, должно быть, на нем изображен капитан Эндрю Маклин,

Художник нарисовал его не в капитанском кителе — Маклин был одет так, как обычно джентльмен одевается дома. На черном камзоле выделялись бархатные лацканы, высокий воротник и широкая черная косынка. В манжетах сорочки мерцали жемчужные запонки, а по жилету змеилась двойная золотая цепочка. Но, конечно, прежде всего взгляд приковывало лицо на портрете.

Брок, оказывается, был вылитый отец, только того рисовали, когда он был старше на несколько лет. Черные курчавые волосы Эндрю Маклин небрежно зачесывал набок. Глаза смотрели пристально, в упор, рот был крепко сжат, квадратный, чуть раздвоенный подбородок упрямо выпячен. На столе перед сидящим Маклином были разложены корабельные чертежи; рука Эндрю сжимала карандаш. У зрителя возникало впечатление, будто человек на портрете только что оторвался от работы и вот-вот сурово спросит вошедшего, что ему угодно. Эндрю Маклин казался человеком волевым и вспыльчивым — опять-таки подобно своему сыну. Я поймала себя на мысли о том, а как, интересно, выглядела Сибилла Маклин, когда выходила замуж.

Пока я заворожено глядела на портрет, потрясенная живостью изображения, свекровь следила за мной в настороженном молчании.

— Мой отец бесконечно восхищался вашим мужем, — сказала я. — Он часто говорил, что Эндрю Маклин — гений кораблестроения.

Женщина, которая некогда была женой Эндрю, посмотрела на меня своими странными бесцветными, без малейшей искры, глазами. Правда, огонь угадывался глубже — скрытый и подавленный, он пылал в ее сердце. Вулканический отзвук этого пламени прозвучал и в ее голосе, когда она ответила мне презрительной отповедью:

— Чепуха. Натаниэль Хит ненавидел моего мужа. Он завидовал его таланту. Если он на закате дней и сказал доброе слово об Эндрю, так это только потому, что его терзали угрызения совести.

Мне нечем было ответить на выпад, настолько он был нелеп. Мне даже пришло в голову, уж не помешана ли эта женщина. Каждое слово, каждый жест намекал на скрытое бешенство, таившееся за холодным взглядом блеклых глаз.

Я оторвалась от портрета и подошла к платьям на кровати.

— Ваш сын передал мне, что вы хотели меня видеть.

Она сплела руки на животе и произнесла хмуро:

— Вас надо одеть поприличнее к сегодняшним похоронам. Я заметила, что вы не носите траур по своему отцу.

— Отец терпеть не мог, когда я одевалась в черное, — ответила я.

Миссис Маклин указала на кровать.

— Тут несколько платьев, которые могут вам подойти. Конечно, не последний крик моды, но, думаю, вряд ли это имеет значение. Важно показать людям должное почтение к памяти капитана Обадии. И без того хватает разговоров о вашей скоропалительной свадьбе.

— Возьму это и примерю у себя в комнате, — выбрав одно из платьев, сказала я.

— Примеряйте тут, — велела мне миссис Маклин. — Я хочу увидеть, как оно будет на вас смотреться.

Мне не хотелось раздеваться под ее критическим взглядом, но я подчинилась и принялась расстегивать крючки на спине. Миссис Маклин и не подумала мне помочь! Расстегнув все крючки, я высвободила руки из рукавов, уронила платье на пол и вышла из него в белой нижней юбке и корсете с бантами. Мне неприятно было показывать миссис Маклин шрам на оголенном плече, и я прикрыла его рукой. К моей досаде, свекровь тут же шагнула ко мне и отняла мою руку.

— Это еще что? Что вы с собой сделали?

— Это родимое пятно, — солгала я. Мне не хотелось давать ей повод утверждать, что тетка плохо за мной смотрела. Несчастный случай произошел, когда я была совсем маленькой.

Миссис Маклин не поддалась на обман.

— Это не родимое пятно. Это шрам от ожога, — заявила она, и я поразилась, как она осмелилась провести пальцем по старому рубцу. Видимо, открытие доставило миссис Маклин какое-то извращенное удовольствие. — Как он вас уродует, — продолжала моя свекровь. — Мой сын не выносит физического уродства. Тем сильнее будет контраст с ней.

Я отшатнулась с содроганием. Мысль о том, что Брок Маклин увидит шрам на моем голом плече, потрясла меня. Чтобы миссис Маклин не заметила моего смятения, я уцепилась за ее последние слова и переспросила:

— С ней?

Она вновь указала на кровать.

— С Розой, первой женой моего сына. Это ведь ее платья. Она была невысокой, как вы, но пухленькой и красиво сложенной. Совершенное тело, кожа цвета сливок — на ней не было ни пятнышка. Я-то знаю, сама ее обмывала, покойницу.

Я схватила платье и натянула его через голову, одновременно пытаясь справиться со своими чувствами. Мать Брока пыталась вывести меня из равновесия, но я так просто не сдамся.

— Она была гораздо полнее меня, — пробормотала я, сражаясь с рукавами и расправляя поверх своих нижних юбок пышные юбки ушедших лет.

Миссис Маклин с усмешкой забрала у меня с боков по пригоршни ткани.