Морпехи против «белых волков» Гитлера

Бортовой стрелок из австрийского городка Брук вдруг понял, что экипаж «Кондора» загнал себя в ловушку. Можно, конечно, сражаться, как триста спартанцев, насмерть, но кто оценит их ненужный героизм? Красноармейцы не отступят, но и напролом на его пулемет не полезут. Скорее всего, откроют неторопливый прицельный огонь и начнут выбивать экипаж по одному. Подполковник прикажет стрелкам держаться, а трое офицеров потащат коробки с пленками. А когда устанут, просто выбросят их, предварительно засветив.

Однако австриец недооценил смелость своего командира. Подполковник отправил с двумя коробками кинопленки молодого кинооператора-спортсмена, на которого полностью надеялся. А четверым, в том числе подполковнику, предстояло прикрывать парня. Пулемет, автомат, несколько пистолетов и небольшой запас патронов.

Подполковник принял твердое решение — к русским в плен не попадать — и отложил в кармашек куртки два патрона. Он никогда не щадил азиатов, а они не пощадят его.

«Кондор» был не только разведчиком, но и бомбардировщиком. Заканчивая наблюдение, экипаж не упускал возможности сбросить бомбы на подвернувшуюся цель. Командир не рисковал связываться с военными кораблями, их зенитки могли достать самолет за несколько километров. Выбирал что-нибудь, дающее эффект, например вражеский танкер.

Месяц назад он поджег хорошо загруженный танкер, с трудом пробивающийся сквозь волны. Огненный гриб взвился до небес, осветив все причудливым багровым светом, а потом загорелась вода, в которую вытекло несколько тысяч тонн солярки. Охранения у танкера не было, и подполковник позволил снизить машину до пятисот метров.

С этого расстояния сквозь отличные оптические приборы открывалось зрелище, которое больше нигде не увидишь. Солярка, выплеснувшись, оставила кое-где чистые участки воды, где металась моторная шлюпка и виднелись оранжевые спасательные плоты. Огонь скорее всего сожрет и этих, но подполковнику хотелось лично посмотреть последние минуты обреченных людей.

–Густав, накрой их из своего МГ, — приказал он по связи, и все приникли к окулярам.

Хотя расстояние и ветер рассеивали трассы, но австриец прошил несколько плотов, а затем взялся за шлюпку, почти прорвавшуюся сквозь кольцо огня. Там находились не меньше двадцати человек. На оранжевой крыше суденышка вспыхивали разноцветные огоньки, австриец попадал в цель, но большая шлюпка упорно уходила все дальше.

–Они затыкают дырки пальцами, — засмеялся второй пилот, а штурман сказал:

–Может, отпустим? Они и так с полными штанами сидят.

–Ну уж нет!

На борту оставались еще две стокилограммовые бомбы, но тратить их было жаль. Вдруг попадется еще какая-нибудь цель. И шлюпку добили из носовой 20-миллиметровки, хотя для этого пришлось сделать разворот. Шлюпку размолотило на несколько частей, за которые продолжали держаться люди. Пусть держатся. Больше чем на четверть часа сил у них не хватит. Первыми обычно отказывают отмороженные руки, и человек идет ко дну живым.

В другой раз командир утопил русский пароход. Судно уже исчезло под водой, а на месте катастрофы плавали люди. Добивать их из пулеметов не оставалось времени, и поступили проще: бросили фугасную бомбу, которая оглушила этих людишек, как веслом, и пустила ко дну.

Подполковник тронул курок маузера. Может, все же сдаться? В НКВД все жилы вытянут, а на родине заклеймят как предателя. Могут и здесь же убить. Допросят, изрежут ножами и сбросят в трещину. А вдруг пощадят? Чувствуя, что теряет решимость и готов сдаться, подполковник еще плотнее сжал рукоятку маузера.

Маркин послал в обход Славу Фатеева, Антона Парфенова и приказал остальным открыть огонь, прикрывая их. Четыреста метров — немалое расстояние, тем более противник почти не высовывался. Пулеметные очереди шли с большой россыпью, бортовой стрелок отвечал более кучно. Гриша Чеховских сменил диск и врезал точную очередь в камень, за которым прятался австриец.

Но, переждав минуту-две, австриец снова открыл огонь. Остальной экипаж тоже вел стрельбу и пока добивался своей цели, задерживая погоню.

Фатеев и Парфенов бежали по краю откоса, догоняя кинооператора. Оба сделали порядочный круг и, чувствуя, что отстают, решили сократить путь. Неосторожно приблизились к краю обрыва, который с тихим шорохом начал обваливаться. Вначале никто ничего не понял. Вниз стекала серая влажная масса, в которой барахтались оба десантника.

Более опытный северянин Антон Парфенов катился вместе с обрывом, не делая лишних движений, стараясь не утонуть в рыхлой массе. Слава Фатеев, легкий и мускулистый, понадеялся на свою ловкость, сумел почти выскочить, но тут же снова провалился по пояс.

Кинооператор, который находился напротив обоих, открыл огонь из небольшого карманного «вальтера». На выручку ему бежал один из пилотов с автоматом, стреляя на ходу. Парфенов барахтался уже по грудь, держа перед собой винтовку, чтобы не забить грязью затвор.