Морпех-4

Мельком отметив, что новое звание внезапно изменившего подчинение, да еще и получившего статус полномочного представителя Ставки Шохина наркомвнудел произнес без малейшей запинки, товарищ Сталин кивнул:

— Плохо, очень плохо, Лаврентий. Не успели. Не предугадали. Вот интересно, наши… союзники вообще осознают, к каким последствиям вся эта авантюра может привести? И что по сравнению с информацией о будущем даже Малая земля не столь и важна? А если кто-то попадет в плен? Или фашисты захватят этот десантный танк или броневик? Внутри ведь наверняка заводские таблички с номером партии и годом изготовления имеются.

— Полагаю, осознают, — осторожно ответил Берия. — Но и помешать этому мы никак не могли. Да и как? Применить силу и попытаться захватить корабли или преградить им выход в открытое море? А если бы в результате произошло вооруженное столкновение, пусть даже случайное, появились жертвы, неважно с чьей стороны? А то и вовсе оказался поврежден или потоплен один из кораблей? Скорее всего, наш, вы ведь в курсе возможностей их оружия — ни эсминец, ни крейсер им не опасны, да и линкор, скорее всего, тоже. Что тогда? Как затем с ними договариваться?

— Согласен, — помолчав, мрачно буркнул Иосиф Виссарионович, рассеянно наблюдая, как дым от почти докуренной папиросы тонкой струйкой поднимается к потолку. — В этом случае могло бы выйти еще хуже, много хуже. И с вовсе уж непредсказуемым результатом. Хотя это не устраняет проблемы.

— Ну, кое-что нам в самый последний момент все-таки удалось предпринять, — чуть самодовольно сообщил глава НКВД. — Вместе с морскими пехотинцами десантируется рота внутренних войск, бойцы опытные и надежные, проверенные в боях на Кавказе. И помогут, если возникнет такая необходимость, и присмотрят, чтобы к гитлеровцам ничего лишнего не попало… и никого лишнего. Любая поврежденная бронетехника при невозможности ее эвакуации с поля боя будет уничтожена, взрывчатка у них имеется. О людях тоже позаботятся. Во всех смыслах. Фашистам даже трупов не достанется.

— И они согласились? — заинтересовался Вождь.

— Даже не спорили, — прекрасно понял, о ком идет речь, Лаврентий Павлович. — Полагаю, прекрасно осознавали, что ситуация и без того весьма неоднозначная, потому сразу дали добро. Наши бойцы пойдут десантом на броне, так что не отстанут. Насколько понимаю ситуацию, все решится часа за два-три, этого времени нам как раз должно хватить для переброски подкрепления. Если они отбросят фашистов — а они это однозначно сделают, — плацдарм будет в безопасности. Потерять позиции под Новороссийском нам никак нельзя, последствия могут оказаться крайне серьезными и даже катастрофическими для всей Краснодарской наступательной операции. Разумеется, в стратегическом смысле Харьков сейчас много важнее, но все же. Да и фашистская пропаганда своего не упустит, Геббельс мигом раструбит о своей победе на весь мир — недаром ведь в доставленных Шохиным документах целый раздел посвящен этой самой «информационной войне». Опасная штука, но, стоит признать, достаточно эффективная. Нужно всерьез изучать методы, и брать на вооружение, одной прямой пропагандой многого не достигнуть.

— Хорошо, я тебя услышал, — не поднимая взгляда, пробормотал Иосиф Виссарионович. — И в целом согласен. О развитии ситуации докладывать каждый час, я на связи.

— Разрешите идти, товарищ Сталин? — на всякий случай уточнил наркомвнудел, откровенно нервничающий, когда САМ находился в подобном задумчивом, и оттого малопредсказуемом, состоянии.

Хозяин кабинета не ответил, лишь коротко махнул рукой…

Новороссийск, район цемзавода «Октябрь», 23 февраля 1943 года

Сержанту морской пехоты РФ Леньке Васильеву было страшно. Нет, не так: СТРАШНО. Месяц назад, когда их бэтэр заглох и начал тонуть, никакого страха не было и в помине, скорее подхлестнутый выброшенным в кровь адреналином азарт. Ну, еще бы, первые в жизни маневры с реальной морской высадкой, да еще и в шторм, и сразу такое приключение! Добраться до берега вплавь и вступить в бой, словно легендарные советские морпехи, семьдесят лет назад воевавшие в этих краях. Реально круто! Правда потом, когда условный противник оказался не менее условно разгромлен, внезапно выяснилось, что последним покидавший боевую машину взводный до берега так и не добрался. И начались нудные разбирательства с вызовом к комбату и особисту (еще тому, прежнему, на смену которому недавно прибыл майор Королев) и обязательное бумагомарание с написанием подробного рапорта в духе «как все происходило, что видел и слышал, как вели себя товарищи, почему не пытался помочь товарищу старшему лейтенанту» — и так далее…