Морпех-4

Едва ли не против воли Сталин снова вспомнил про ту самую папку. Неужели, и Лаврентий ТАМ есть? Собственно, что значит «неужели»? Какой глупый вопрос… Разумеется, есть, поскольку однозначно входит в самое ближнее окружение. И ему очень не хочется узнать про товарища что-то нехорошее; что-то, о чем он даже не подозревает, несмотря на все старания Власика… и не только его. Немного успокаивает одно — Алексеев в своих «воспоминаниях о будущем» Лаврентия очень хвалил, называя не слишком понятным словосочетанием «лучший кризис-менеджер двадцатого века», и утверждая, что тот оказал огромное, едва ли не решающее влияние на реализацию советского ядерного и ракетного проектов. Так что поглядим и, что бы ни оказалось в тех документах, подумаем, прежде чем принимать любые решения. Пока без Лаврентия никак нельзя, уж слишком много он на себе тянет, причем, кое-что практически единолично. Но и Шохина он ему уже не отдаст, поскольку и он тоже слишком уж многое знает…

Хозяин кабинета хмыкнул: вот, к слову, насчет этого самого «менеджера», как назвал старлей народного комиссара. В языке потомков появилось огромное количество англицизмов, интересно почему? Влияние англосаксонского мира в будущем настолько велико, что оказывает влияние даже на современный — для старшего лейтенанта, в смысле, современный — русский язык? Плохо. И с этим тоже нужно будет что-то делать. Не с англицизмами, понятно, а с их источником. Но не сейчас, когда мы с ними, — Сталин досадливо поморщился, — союзники, а после войны…

Зазвонивший телефон оторвал Иосифа Виссарионовича от невеселых размышлений. Выслушав доклад секретаря, распорядился:

— Пусть Лаврентий зайдет. Когда прибудет Борис Михайлович[17], пропустите без доклада, я жду…

Глава 13

ЦЕМЗАВОД. ПРОРЫВ

Геленджик-Новороссийск, 22 февраля 1943 года

«Новочеркасск» догнали меньше, чем за час — сказалась разница в скорости. И завидев в паре кабельтовых знакомые обводы корпуса с плавно задранным носом и белые цифры «142» на борту, Степан расслабленно выдохнул. Успели, блин…

Хотя переживал он, по большому счету, зря: ни летающие, ни плавающие фрицы во время перехода не беспокоили. Первые, видимо, неслабо получили по зубам над плацдармом и сейчас либо вернулись на аэродром зализывать раны и пополнять боекомплект, либо упокоились в каменистой новороссийской землице или на морском дне, вторые тихо-мирно сидели в своих крымских базах, дожидаясь ночи, когда можно будет выйти на относительно безопасную охоту. Так ли все обстояло в реале, Алексеев понятия не имел, но и текущее положение дел его более чем устраивало. Дошли — и ладно. Особенно, с учетом того, что раненые чувствовали себя неплохо. Даже Вешняков, получивший в спину осколок, после введения противошокового и перевязки пришел в себя. За контуженных же близким взрывом Руднева со Степановым старлей и вовсе особо не переживал: через несколько часиков окончательно оклемаются, по себе знает… ну, в смысле, помнит. А вот Серега уже в любом случае отвоевался, с перебитыми ребрами и застрявшим пониже правой лопатки осколком в бой не пойдешь. Ничего, медслужба на БДК работает штатно, и непредусмотренную морпеховской анатомией железяку извлекут, и рану заштопают, и антибиотики с прочей необходимой фармакологией образца двадцать первого века вколют…

— Вот же непруха, ну и какой из меня теперь снайпер? — отвлек Степана от размышлений Ивченко, продолжавший убиваться над героически погибшей СВТ с перебитым в районе шейки прикладом, свободно болтавшимся на ремне. В который раз тяжело вздохнув, ефрейтор привычным жестом погладил кончиками пальцев потемневшие зарубки. — Столько времени вместе фашиста били, и вот такой гембель под конец… может, еще можно починить? На корабле ж наверняка реммастерская имеется, вон он какой здоровенный? Накладки, там, поставить, или еще чего? А у морячков руки всегда с нужного места росли…

Поскольку горестные стенания снайпера продолжались уже достаточно долго, старлей, наконец, не выдержал, ответив запавшей в память и слегка видоизмененной фразой из знаменитого старого телесериала[18]:

— Не расчесывай мне нервы, их и без тебя есть, кому испортить! Например, фрицам, они в этом деле большие специалисты.

Откровенно опешивший от услышанного Николай пару секунд хлопал глазами, затем осторожно осведомился:

— Командир, а ты точно не с Одессы-мамы? Я от тебя и раньше словечки всякие слыхал, а сейчас так и вовсе словно в родные края вернулся?