Моривасэ Моногатари

— А ты не путай жизнь со спортом, — посоветовал наставник Кодзё. — Принципы стратегии и понятие чести есть везде, но цена поражения и победы различна. И потом, если противник тебя победил, то разве можно считать, что он слабее тебя?

— Допустим, меня застали врасплох, — возразил самурай Цюрюпа Исидор.

Наставник Кодзё чуть не захлебнулся пивом «Асахи».

— Светлейший Будда! И этому человеку я посвятил лучшие годы своей жизни! Если тебя можно застать врасплох, это значит лишь то, что противник избрал правильную стратегию, а ты — нет. И тогда он явно сильнее тебя, мудрее тебя и более достоин победы!

Самурай Цюрюпа Исидор покачал головой.

— Это не так, наставник. Все чаще и чаще вижу я людей, которые застают меня врасплох тем, что пытаются победить любой ценой, не заботясь о своей чести. Их цель — запятнать все святое. И для достижения цели они могут утопить в позоре доброе имя своей семьи или убить ребенка. Именно в этом заключается их стратегия — в том, что достоинство не позволит мне ответить им тем же. И даже уничтожив такого противника, я не могу уничтожить его нечистоту. Я чувствую, что она пятнает меня, а значит, его стратегия эффективнее моей. Следует ли мне считать, что он сильнее и мудрее меня и более достоин победы?..

Наставник Кодзё с минуту молчал, держа пивную бутылку двумя пальцами за горлышко и покачивая ею в воздухе.

— Что ж ты такой романтичный, — сказал он наконец. — Пятнает, говоришь? Сам виноват, надо было эту мразь давить еще до того, как она начала расплескивать кровь. И честь не в том, чтобы незапятнанным сидеть посреди свинарника. Она в том, чтобы взять лопату и тачку и вывезти всё дерьмо. Вот — стратегия. И до тех пор, пока ты чувствуешь вонь, Сунь Цзы и «Хагакурэ» могут подождать.

Наставник Кодзё допил пиво, поставил пустую бутылку рядом с собой и нахмурился.

— Да уж, поговорили о футболе, — пробормотал он печально. — Как я хочу в Ярославль...

О прикладном применении сознания Будды

Однажды самурай Цюрюпа Исидор был послан курьером на историческую родину. Господин Мосокава, который страстно увлекался нумизматикой и бонистикой, поручил ему отвезти в Киев подборку иракских динаров хуссейновской эпохи и поменять их у одного известного коллекционера на памятную монету, выпущенную ограниченным тиражом в честь победы Украины в Балаклавском сражении.

Выбор господина Мосокава пал на самурая Цюрюпу Исидора потому, что у самурая был большой опыт пересечения украинской границы в обе стороны. Его даже дважды, несмотря на наличие временной московской регистрации, пытались депортировать на Украину как нелегального иммигранта. В первый раз господин Мосокава заплатил за него милиционерам выкуп в размере трехсот упаковок знаменитого китайского средства от импотенции (предусмотрительно не став им сообщать, что сами китайцы весьма редко лечат импотенцию высушенной белой глиной), а во второй раз просто послал отряд из семи добровольцев, которые отбили самурая Цюрюпу Исидора у не в меру жадных блюстителей закона. После этого претензии к самураю Цюрюпе Исидору пропали у закона сами собой.

Самурай Цюрюпа Исидор заблаговременно отправился на Киевский вокзал, занял свое место в спальном купе поезда Москва-Киев, выставил на столик дорожного Будду и зажег перед ним ароматическую палочку. До самого отправления в купе больше никто не появился. С одной стороны, это было неплохо — общества дорожного Будды самураю было более чем достаточно. С другой стороны, известно, что пограничный клан Тамо-Дзиннэ обычно с куда большим подозрением относится к путешествующим в одиночестве. Было бы совсем некстати заслужить их повышенное внимание, особенно учитывая, что самурай вез в Киев хоть и вышедшую из употребления, но все-таки иностранную валюту.

Однако уже во время двухминутной остановки в Калуге одиночество самурая было самым благополучным образом нарушено — в купе появился отвлеченного вида молодой человек, в котором самурай Цюрюпа Исидор с первого взгляда опознал последователя медитативной практики «передозиро». Молодой человек, не произнеся ни слова, уселся напротив самурая, откинулся на мягкую диванную спинку и принялся спать, одновременно же разглядывая самурая самым внимательным образом.

Так они и ехали втроем — самурай, дорожный Будда и молодой человек, которого мы для краткости будем называть просто Передозиро.

Дорожный Будда, удобно расположившийся на столике купе, получил редкую возможность насладиться сравнением двух равно парадоксальных мировосприятий.