Моривасэ Моногатари

Соглядатаем оказался служебного вида молодой человек во всем маскировочном. Он лежал под елью, тщательно обсыпанный прошлогодней хвоей и почти совершенно невидимый. Выдавали его только белые нитки, которыми были заштопаны его защитного цвета носки.

Самурай Цюрюпа Исидор снял с березы большого жука-навозника, посадил его на лезвие меча работы мастеров из Хидзэн и беззвучно стряхнул на прикрывающую голову соглядатая еловую лапу. Жук провалился сквозь хвою прямо на инфракрасный бинокль, который держал у лица молодой человек. Судя по его реакции, это был никак не ниндзя. (По секрету от самурая могу сообщить читателю, что это был уже знакомый вам шарфюрер Отто фон Какадзе, которому выпало сегодня задание вести за Цюрюпой Исидором пристальное наблюдение с целью выяснить, какого черта самураю понадобилось делать вечером в Петровском парке.)

Убедившись, что непосредственной опасности обнаруженный наблюдатель ни для кого не представляет, самурай Цюрюпа Исидор догнал наставника Кодзё, который в размышлениях своих уже свернул с Летней аллеи на Дворцовую.

Бензопила взревела в тот момент, когда самураю оставалось не менее двадцати шагов до места событий. К счастью, массивному Сабзиро потребовалось время на то, чтобы завести мотор, перехватить орудие поудобнее и набрать атакующую скорость. Наставник Кодзё увернулся от первого выпада, благословил налетевшего на него маньяка именем Будды и буднично применил к нему кудзуси, чем совершенно вывел партнера (именно партнера, ибо на пути айки такого понятия, как «противник», просто не существует) из равновесия.

К тому моменту, когда Сабзиро снова утвердился на ногах, самурай Цюрюпа Исидор был от него уже на расстоянии лезвия меча. Бензопила взревела, Сабзиро замахнулся, но самурай единственным кири-агэ срубил противника (именно противника, потому что в данном случае самурай совершенно справедливо и обоснованно выбрал путь, отличающийся от айки).

Все остальные повреждения (признаемся, ужасные) нанесла уже мертвому Сабзиро свалившася на него бензопила. Через три с половиной минуты после того, как рев ее замолк навсегда, со стороны Милицейского переулка раздались робкие звуки приближающихся спецмашин. Прибывшие на место преступления стражи порядка попытались задержать наставника Кодзё по подозрению в том, что это он под именем Сабзиро терроризировал бензопилой Петровский парк, а полурасчлененный Сабзиро в этом случае оказывался его последней жертвой. К самураю Цюрюпе Исидору, который был при мече и мог, по мнению следствия, убедительно возразить против любых обвинений, претензий никто не высказал, у него всего лишь проверили московскую регистрацию. Наставник же Кодзё убедил самурая не вмешиваться и с явным удовольствием отправился отдыхать в обезъянник, откуда вышел через два дня, размявшись на халяву и преисполненный новых творческих сил.

А Петровский парк вскоре снова стал считаться безопасным местом. В него вернулись менты и наркотолкачи, и даже новый торговый комплекс неподалеку открыли после того, как активно торгующих выгнали со стадиона «Динамо».

Впрочем, его все равно бы открыли.

О нахождении человеком его места в жизни

Однажды самурай Цюрюпа Исидор беседовал в буфете Союза кинематографистов с достойным наставником Кодзё о месте, которое каждый человек занимает в мире после очередного перерождения.

— Ибо сказано, — говорил достойный наставник Кодзё, вылавливая палочками сухофрукт из компота, — что каждому из нас назначено одно место — то, которое мы занимаем, — и другое, — то, которое мы должны занимать согласно великому замыслу Будды. Таким образом, духовная жизнь человека — это стремление к осознанию расстояния между одним и другим. Осознав расстояние, можно оценить путь. Оценив путь, можно найти стратегию его преодоления...

Наставник Кодзё извлек, наконец, из компота промокший и расползающийся ломтик сушеного яблока, осторожно и как-то очень издали понюхал его и затем предъявил самураю в качестве аргумента:

— Большинство людей, к сожалению, могут быть уподоблены сему плоду: сами они не способны осознать, сколь неуместно их пребывание в компоте. Их жизнь не лишена движения совершенно, ибо я могу компот размешать, выпить или вылить, но движение это нельзя назвать путем: не осознавая своей цели, сухофрукт лишен и возможности духовного развития... — Тут наставник Кодзё положил сухофрукт на краешек блюдечка. — Потому я, как сущность более духовная, нежели он, принимаю решение о занимаемом им месте, а он вынужден мое решение принять.

— Как самурай, — согласился Цюрюпа Исидор, — я безусловно подчиняюсь приказам вышестоящих. Но помимо пути, который избирают для меня они, есть еще и путь, который избираю я сам. Что если пути эти окажутся несовместимы?

— Так решение о выборе одного пути из нескольких — это и есть стратегия, — пояснил достойный настаник Кодзё. — Причем, не забывай, что стратегия — это тоже путь. Выбрав стратегию, ты тем самым выбираешь путь более высокого порядка. А есть еще стратегия выбра стратегий...