Моря и годы (Рассказы о былом)

— Это ты мне брось! В четвертом трюме между коридором вала и бортом есть пространство высотою в три метра. Но этого мало. Требуется еще площадь. Подумай…

— Твиндек четвертого минного погреба… И опять мало. Придется занимать еще и третий погреб.

— Вот это уже дело.

Иван Егорович при мне переговорил по телефону с Викторовым и получил у него разрешение использовать «Теодор Нетте» для перевозки картошки, после того как он сдаст мины и выполнит все предварительные работы.

— Как только через штаб получишь указание, товарищ Андреев, не медли. Я понимаю, конечно, что ребятам с картошкой возиться не радость, да и потом, чтобы привести корабль в порядок, придется много потрудиться. Так ты со своим замполитом растолкуй команде, что и почему. Моряки — народ понятливый.

— Один Баляскин растолкует «на все сто», да и я все же кое-что умею. А ты, Иван Егорович, помог бы нам с теплым обмундированием. Прошлую зиму прозимовали, имея на весь корабль пять пар валенок и столько же старых полушубков. Люди круглосуточно несут вахту у орудий. Сигнальщикам, вахтенным тоже нужно теплое обмундирование… Может, и для Баляскина какой ни на есть регланишка найдется?

— Я думал, ты запросишь такое, что хоть самому раздевайся… Вот сдашь мины, придешь к стенке порта и получишь полностью все, что положено для верхней команды. Постараемся что-нибудь и твоему Баляскину найти. Ну, ни пуха ни пера!

Я рассказал Баляскину о предстоящей работе.

— Ну что ж, командир, нам не привыкать, — спокойно сказал замполит. Всякое приходилось возить. И картошку довезем. Да не куда-нибудь, а в Советскую Гавань, самую красивую в Приморье…

Часов за двенадцать до отхода к нам на корабль явилась группа летчиков. Старший представился и вручил пакет. В нем было сказано: группу принять на борт, высаживать в пунктах, которые укажет старший.

…Подошли к первой бухточке. Гудели, гудели, а на берегу никакого внимания — не высылают плавучих средств, как положено в таких случаях. Пришлось спустить на воду шлюпку. В нее сели четверо летчиков со своим багажом и наши гребцы. Шлюпка отвалила и лихо пошла к берегу. Сигнальщик не спускал с нее глаз. И вдруг докладывает:

— Шлюпка перевернулась и болтается вверх килем! Вскоре шлюпку выбросило на берег, к счастью, не скалистый, а галечный. Оставалось одно — послать вторую шлюпку. Старшине шлюпки Коваленко я успел только крикнуть: «На берегу накат от волны большой!» Подгонять людей не было нужды, гребли что на хорошей гонке.

Ребята оказали помощь «потерпевшим», помогли летчикам перетащить вещи поближе к жилым домам, и обе шлюпки возвратились на корабль.

Чем больше я думал о случившемся, тем острее ощущал собственный промах. Как обычно в минуты огорчений, я ушел в укромное местечко, на нижний мостик, что рядом с ходовой и штурманской рубками. На корабле все эту мою привычку знали и в таких случаях деликатно молчали…

В следующий пункт — Самаргу — мы прибыли чуть ли не на исходе светлого времени. Место знакомое, смело стали на якорь близко к берегу. Не успели погудеть, смотрим: к нам уже бежит хлопотливый катерок. Бойко подошел к правому трапу. На борт поднялся директор промысла.

— Ба, кого я вижу! Вот это встреча! А я иду и думаю: что за корабль? Оказывается «Теодорушка» — спаситель рыбацких душ…

Действительно, во время одного из учений, в котором наш корабль традиционно обозначал силы «противника», далеко от берега мы обнаружили полузатопленную со сломанной мачтой шхуну. На ней оказалось пять рыбаков из Самарги. Во время шторма их унесло в море. Мы обнаружили рыбаков, подняли их на борт, накормили, переодели, дали поспать и доставили в Самаргу. Что тут особенного? Закон морского братства требует оказывать помощь потерпевшему. Мы уж и забыли об этом происшествии. А рыбаки помнили…

Взяв с собой четырех летчиков и их имущество, директор промысла попросил:

— Сделай милость, не уходи, пока я не приду еще раз на катере. Не то навек обидишь.

И что бы вы думали — возвратился до ужина, да еще с дарами. Рыбаки просили передать команде бочку с соленой кетой, мешок копченых спинок горбуши и восемь ящиков рыбных консервов. Как я ни возражал, ничего не помогло…

В Советской Гавани с картошкой вначале мучились. Насыпали ее в мешки, а их грузили на любые плавучие средства. Темпы были, конечно, низкие. Но и тут выручила народная смекалка. Решили подвести кунгас вплотную к кормовым лацпортам, из четырех досок сделать желоб и засыпать в него картошку лопатами. Дело пошло, да как быстро…

Только мы собрались отмыть корабль от картофельной грязи, а команде дать денька два отдохнуть, как к нам прибыл командир базы М. Ф. Куманин. Он поблагодарил нас за привезенную картошку и рассказал, что некоторые приморские районы из своих скромных запасов в порядке помощи флоту выделили некоторое количество овощей, а вывезти их нечем.

— Одна надежда — на ваш корабль… — заключил. Куманин.

Пригласил Баляскина, посоветовались и решили дать команде помыться, немного отдохнуть и часиков через семь выйти в море.