Моря и годы (Рассказы о былом)

На создававшемся в ту пору Тихоокеанском флоте миноносцев еще не было. Самыми крупными — да и быстроходными — среди имевшихся на флоте кораблей были минные заградители. С них начинался надводный флот, на них и проходили службу многие из тех, кто впоследствии успешно командовал не только кораблями, но и соединениями и даже флотами.

…Ко мне в каюту вошел Каратаев.

— Получено распоряжение приготовиться к приемке мин с прибывающего железнодорожного эшелона и перевозке их на минный склад. Минеру указания я дал, механик прогревает машину, чтобы засветло успели ошвартоваться у минного склада.

Отойти от причала, когда стоишь к нему кормой, дело нехитрое. Ветра нет, день светлый. Отдал швартовы и иди себе куда хочешь. Ошвартовать корабль с ходу, бортом к причалу минного склада — дело посложнее.

Еще на мостике, когда отходили от Арсенального причала, я прямо-таки физически почувствовал, как за каждым моим действием пристально, сравнивая меня с Новиковым, наблюдает команда, А оплошать ох как не хотелось! Знал: если буду возиться со швартовкой, авторитета и уважения в глазах людей не заслужу. Каждый член экипажа очень ревниво относится к чести своего корабля и ею дорожит. В своих оценках командира команда безапелляционна и ошибок, неумения командиру не прощает. Слова не скажут, а простить не простят. Часто при такой ситуации командиру подыскивают другую должность.

Кому хочется очутиться в подобном положении? Никому! Мне тоже. Особенно на первых шагах. А я сегодня сдаю перед командой первый экзамен.

Показался пирс склада. Ветер слабенький, но прижимной. Борис Каратаев смотрит на меня, глазами спрашивает, как будем подходить.

— Швартуемся правым бортом. Шар на малый. Рулевой, держать на отдельное дерево левее пирса!

— Концы и кранцы справа приготовить. Шлюпки спустить! — командует старпом.

Подошли и ошвартовались нормально. Смотрю на лица швартовой команды: хмурых нет. Значит, не осуждают. Но я сам знал, что дал несколько лишних команд в машину. Можно было все сделать более расчетливо. Минеры, завозившие на шлюпках швартовы на берег, работали выше всяких похвал. Команда, оттренированная Каратаевым, действовала слаженно и быстро.

Сдав свои мины, с рассветом пошли во Владивосток, к Арсенальному причалу, принимать мины из вагонов. Здесь нужно, будет ошвартоваться бортом. Но как подойдешь, когда между стоящими у причала тральщиками осталась щель, едва превышающая длину «Эривани»? К тому же хоть и небольшой ветер, но отжимной. Вот это задача, по сравнению с которой швартовка у минного склада просто пустяк…

Не без помощи Бориса Каратаева и совместными усилиями команд, высланных с тральщиков на берег для приема швартовов, ошвартовались благополучно.

Командир тральщика «Геркулес» Петр Михайлов сразу же пришел ко мне в каюту:

— Рад, что ты не раздавил мой «Геркулес»! Какого шута тебе вздумалось швартоваться бортом? Это просто чудо, что ты сумел пролезть в такую щель, не натворив бед…

— Начальство приказало принимать мины из вагонов.

— Если бы мы знали об этом, то перешвартовали бы тральщики. Глядишь, метров на тридцать прибавилось бы чистой воды. Поздравляю с крещением!

Позже приходилось в не менее сложных условиях — и в темноте и в непогоду — швартоваться, совершать маневры. Появлялась сноровка, росло умение, приобреталась уверенность. А впервые приобретенный командирский опыт ни один командир не забывает никогда.

В первых числах ноября возвратились во Владивосток. Накануне 7 ноября штурман доложил:

— Товарищ командир, барограф показывает резкое падение давления.

— Наверняка быть штормовому ветру. Фиксируйте каждые два часа давление и силу ветра, — приказал я штурману.

Вскоре ветер достиг почти десяти баллов. Я обошел корабль. Осмотрел швартовы. Стальные, старые и ржавые, принятые еще вместе с кораблем тросы натянуты как струны, но держат хорошо.

Ночью повалил густейший снег. Еще раз пришлось проверить швартовы держат. Завести бы дополнительные концы, но их нет. Наш военный порт мог выдать нам новый стальной трос только на горденя для подъема мин из погреба. Больше никаких тросов не было.

Утром, часов около семи, вдруг почувствовал, как корабль вздрогнул, как будто кто-то навалился на него.

В иллюминатор вижу, как быстро промелькнул борт стоявшего рядом заградителя «Ворошиловск». Выскочил па верхнюю палубу. Ветрище силы необычайной, снег валит, не видно ни зги.

Наш корабль вынесло на середину бухты и поставило лагом к ветру. Побежал на корму. Там уже Каратаев. Половина правого кнехта вывернута, на ней болтается стальной трос, второй трос тоже оборван, висит за кормой.

— Борис Васильевич, какая холера нас держит лагом к ветру?

— Сверху глядел — ничего не видно. Сейчас отдраим кормовые лацпорта и посмотрим.

Раздался свисток переговорной трубы из погреба.

— Под кормой швартовая бочка, — доложил Коваленко, — зацепились за нее винтом.

Вот это да! Как же от нее освободиться?!