Морф

– Док, у нас проблема, – сказал я, едва войдя в кабинет профессора Вернера. – Бришек сообщил, что ему нужно био, иначе он умрет.

Я сел на стул напротив операционного стола и подождал, пока Док закончит свой опыт с крысой. Крыса не выдержала инъекции неизвестного препарата и умерла.

– Я знаю, - обратился ко мне Док. – Метаболизм полиморфа требует био. Это их универсальный растворитель, как вода в наших телах. Все время полиморф сидел на очень жесткой диете. Несмотря на то, что он ел много привычной ему органической пищи, практически девяносто семь процентов энергии из нее так и не было усвоено. И скоро наш полиморф умрет.

– А может вы нашли способ, как запустить в нем био малой дозой?

Дело в том, что био нельзя было дать совсем чуть-чуть. Для того чтобы у полиморфа начались реакции, требовалась большая доза – порядка двух-трех литров, не меньше. А этого количества с лихвой хватило бы, чтобы превратить Бришека в смертельную боевую машину.

– Нет, такого способа пока что не существует, - отрицательно покачал головой доктор, спрятал мертвую крысу в лабораторный холодильник и сделал какие-то пометки в толстом журнале. Затем он достал из клетки следующую крысу и вынул из нагрудного кармана диктофон.

Раз Док достал диктофон значит, его бесполезно о чем-то спрашивать – не ответит. К этому привыкли уже все. К счастью у Дока есть заместитель. Это девушка лет тридцати, симпатичная, и очень головастая. Я направился к ней.

Ларисса читала очень толстую книгу. Это был ее источник вдохновения, знаний, и парень по совместительству. «Подкатывать» к Лариссе было бесполезно – солдатня никогда ее не интересовала. Здесь она была на работе у Дока. Тот питал к ней нежные отцовские чувства. Он восторгался ее сообразительности и умению вычленять суть из вороха данных. Временами Док даже включал ее в список соавторов очередного открытия, хотя Ларисса делала во время этой работы только разве что пару чашек кофе Доку. Ко мне она всегда испытывала дружескую симпатию потому, что в самом начале нашего знакомства я нашел две ошибки в уравнениях ее расчетов, которые валялись на столе и случайно попались мне на глаза, и в тот же день взломал на спор ее сейф с интеллектуальной системой защиты запоров. А головастых парней она всегда уважала. Тем более что я из Полиции, а у нас в специалистах посредственные личности долго не задерживаются.

В последнее время Ларисса была очень нервная. Она держала себя в руках, но была на грани. Едва я вошел и поздоровался, как она вдруг разревелась:

– Док умирает!

Я так и сел там же, где стоял!

– Что случилось? Почему?

Ларисса долго не могла придти в себя, но наконец, сообщила:

– У него рак мозга. Опухоль. Неоперабельная. Нашли только неделю назад. Он столько работает, думал, что это переутомление, ты же его знаешь. Врачи дают полгода. Вся надежда на этого полиморфа была, а он, мерзавец, умирает. Мы уже очень близки к разгадке ключевых процессов морфинга. Еще три-четыре месяца исследований и можно было бы спасти Дока.

Я попросил ее успокоиться и подождать меня пару минут, пока я побуду в коридоре. Там я вызвал своего начальника по связи.

– Людвиг на связи, слушаю тебя Константин.

Я обрисовал ситуацию, как мог и запросил разрешения подключить наш отдел для расчета вероятностей ситуаций. Однако начальник сразу мне отказал.

– Константин, у меня очень четкие распоряжения сверху. От самого правительства. Полиморф ни при каких обстоятельствах не должен сбежать. Смирись с тем, что мы бессильны помочь вашему талантливому врачу с очень перспективными научными работами и разработками. Наверняка есть еще способы, и я уверен, что идет поиск новых более эффективных. Био полиморфу передавать запрещено – это приказ. Конец связи.

Я покачал ставший бесполезным коммуникатор в руке и вернулся в кабинет Лариссы. Она уже успокоилась и запивала водой какие-то таблетки. Наверное, успокоительное. Тем лучше.

Ходить вокруг да около я не стал:

– Продлить жизнь полиморфа не разрешают. Я говорил с начальством.

– Я знаю, - устало кивнула Ларисса. – Я уже сама писала в министерство. Даже Доку отказали. Он и не настаивал. Удержать полиморфа просто не получится, бесполезно. Уходи. Я хочу побыть одна.

Пришлось уйти.

На следующий день я проговорил с Бришеком часа три не меньше. Он был немногословен. Говорил по фразе раз в десять минут. Затем я пришел в «караулку» поболтать с сослуживцами и просто развеяться среди салаг. Их непосредственность часто приводила меня в хорошее расположение духа. То историю интересную расскажут, то поделятся чем-то новым.

Однако сегодня меня ждало сильное разочарование. Я вошел в караулку в тот момент, когда один из салаг по прозвищу Леший показывал друзьям видеозапись, которую он сделал во время ночного дежурства. Этот кретин облил Бришека раствором сильной кислоты, чтобы непосредственно проверить способности полиморфа к регенерации.