Море житейское

А еще на следующее утро разбирали баррикады, уже старуха тряпкой, сделанной из сарафана, промывала стекло рекламы американских сигарет, уже уходили хмурые войска, видя кукиши сограждан, уже вновь сияли витрины колониальных товаров, уже герои-победители начинали разборки, кто больше заслужил почестей, уже хохмач Хасанов, выступавший в баррикадную ночь с балкона Моссовета и в этом стоянии на балконе повторивший Ленина, отбыл в свою запасную страну, все поехало своим путем-дорогой, солнце сияло, и будто ничего не случилось. И вот это было и есть самое страшное - будто ничего не произошло. Произошла национальная трагедия, космический сдвиг, нельзя же теперь делать вид, что ничего не было.

Да что там космический - с каждым произошло. Я занимался психиатрией, там много примеров, как крохотное событие навсегда калечит психику. Солдату, ударившему старика, видевшему его хотя бы долю секунды, этот старик будет являться во сне и наяву, и сопьется солдат. Офицер, отдававший приказы теснить и бить людей, сойдет с ума. Омоновец, пьяный и в маске, получавший за владение щитом и дубинкой валюту, - конченый человек, не будет у него семьи, а если будет, не будет в ней счастья. Могилы зарастут крапивой у тех, кто бил братьев и стрелял в братьев. Только блохастые собаки будут грызть кость, отобранную у вороны, на их могилах...

И если бы даже события остановились перед убийствами, то все равно было бы страшно за Россию. «Убитых нет», - бодро лепетали журналисты, говоря о событиях у «Белого дома» до октябрьских дней. Но как не было? А убитые души, сердца, надежды? А вера в то, что армия защитит народ? Армия так защитила, что долго не отмоется во мнении народном. Не дивно ли - обгаженная демократами, пошла их защищать. Убивали с в о и х.

Нам не на кого ставить, не из кого выбирать. Россия заслужила то правительство, которое имеет, и нечего рыпаться. Долгие, долгие годы познания и прозрения впереди. Но если мы и сейчас ничего не поняли -нам конец.

Октябрь 1993

От автора (2015): Это я случайно обнаружил в бумагах

С НАСТУПАЮЩИМ!

- Ну, с наступающим, - говорит Коля, поднимая рюмку и наступая мне на ногу.

- Чего-то я не помню, какой завтра праздник, - говорю я.

- Как какой? - радостно объясняет Коля. - Ты приехал, встретились, уже причина. А завтра с утра все равно выпью, а кто выпил с утра - весь день свободен. За свободу! - Выпивает, встряхивается: - Эх, косим, что кошено, носим, что ношено, любим, что брошено, и пьем все, что горит. -Потом находит на столе закуску и комментирует находку: - Вот позвала хозяйка гостей: «Кушайте, гости, кушайте, вот салатик остренький», - а один цепляет вилкой кусман сала и говорит: «Сало тоже не тупое». Да! Ну ты молоток! Не зря у меня все приметы были.

- Кошка гостей замывала?

- Какая кошка? А, примета? Ну, в такие я не верю. Я верю в конкретность. Коля, говорят, стопори машину, всякого привезли. Да! Чего-то не завязывается. Давай для завязки.

- Не буду больше, - отвечаю я.

- Но меня не обсуждай. - Он именно так и произносит: не обсуждай.

- Когда я тебя осуждал? Или обсуждал?

- И еще бы! - Он медленно полнит рюмку. - Двадцать капель лечебных, двадцать капель служебных, а в конце последняя капля до-о-олгая. Я тебе про аптекаршу рассказывал, нет? Ну, обожди. Ну! Кто празднику рад, тот до свету пьян. - Выпивает, закусывает, а под закуску рассказывает о некой жене, которая говорила мужу перед приходом гостей: «Давай пей, а то гости придут, а ты трезвый».

Главный Колин тост такой: «За нас с вами и за хрен с ними», - но для него он пока не созрел. Вот обретет градусы, перестанет закусывать, будет только пить и курить, тогда только это и будет. А вначале он старается разнообразить беседу. Он доволен, что мы, по его выражению, сегодня не скоро обсохнем, то есть затарились изрядно. Он колупает пробку ножом в опасной близости от лица и комментирует:

- Вот сорвется - и по горлу, хорошо будет. У нас так-то один чуть не до смерти, даже бюллетень не оплатили. Он потом жалел, что не до смерти. У него, вишь, жена пила, он сберкнижку на сына завел. Она сына подговорила снять и все с ним пропраздновала. Он с горя полоскать. Ну, за генеральские погоны!

Это у Коли такая штука о жизни: жизнь как генеральский погон, ни одного просвета. А у Коли, обычно гордится он, погоны чистые и совесть чистая, не выслуживался.

Но и про наступающий он не забывает и давит мне ногу под столом. Закуривает. Кроме армейских рассказов, которые я не люблю, у Коли есть еще рассказы о его любовных победах. Сейчас они начнутся.