Море Троллей

На следующее утро викинги столкнулись с первым свидетельством того, что владения короля Ивара уже не за горами. Мимо проплыло массивное, толстобрюхое судно; те, что на нем, подобострастно приветствовали Олафа и Эгиля. Джека от мачты уже отвязали, и мальчик, перегнувшись через поручни, с любопытством наблюдал за происходящим. Судно было доверху нагружено вяленой рыбой. Гребцы на веслах, крепкие и коренастые, заметно отличались от поджарой и мускулистой дружины Олафа.

— Это — кнорр, — объяснил Олаф. — Мы зовем его так, потому что, пока корабль на плаву, шпангоуты его все время противно скрипят — кнорр, кнорр, кнорр. Привыкаешь к этому не сразу; но те, кто плавает на кнорре, уверяют, будто скрип этот подобен музыке. А вон — двенадцативесельная ладья. Тьфу! — Олаф сплюнул за борт в направлении небольшого, но вполне респектабельного суденышка. — По мне, так только младенцам впору. Селедку небось высматривает. Вон, видишь, сети?

Джек кивнул.

— А наш корабль как называется?

— Карфи, — объяснил польщенный Олаф. Он потрепал Джека по спине, отчего разом заныли все синяки, наставленные Торгиль. — Он длинный, узкий и быстрый. А главное — если что, может подняться вверх по реке, и на песок его нетрудно вытащить. Для набегов — в самый раз.

— А вон тот?

Джек указал на гигантский корабль, что плыл вдоль берега чуть впереди. Парус был кроваво-красным, а весел — прямо не сосчитать! Все они одновременно уходили в воду, взметывая каскады сверкающих брызг. В плавных, безупречно правильных очертаниях корабля угадывалось что-то нездешнее. Джек оглянулся: на лице Олафа Однобрового читалась безнадежная тоска. Или он болен?

— Это драккар, корабль-дракон.

Только сейчас Джек разглядел, что высокий, изящно загнутый нос корабля венчает голова дракона.

— Это «Бродяжник», драккар короля Ивара.

От недавней улыбчивости Олафа и следа не осталось. Джек бочком-бочком отодвинулся подальше, хотя бежать, по правде говоря, было некуда. Мальчику запретили уходить с носа корабля, точно так же, как Торгиль — с кормы.

— Я не войду в гавань позади этого драккара! — взревел Олаф. — Еще не хватало, чтобы меня, Олафа Однобрового, затмил этот изнеженный слабак! Это мне полагается вернуться домой со славой! Это я бросал вызов опасностям, а не этот… не этот…

— Бесхребетник, — подсказал Свен и в награду за все старания получил смачную оплеуху.

— Когда он в последний раз подвергал себя опасности — ну, не считая того, что миловался с Фрит?!

Великан вихрем промчался по палубе, раздавая удары направо и налево. Все опасливо пригнулись, втянули головы в плечи. Наконец, слегка поостыв, Олаф велел свернуть в небольшую бухточку. Корабль Эгиля Длинное Копье последовал их примеру.

Весь вечер великан просидел у костра, во власти мрачных раздумий. С наступлением ночи Джек, по настоянию Руны, пропел начало хвалебной песни:

Войсководители, внемлите слову
О ратной доблести, о храбром Олафе.
Силен и славен он, сеятель ужаса…

— Стоп! — воскликнул Олаф, раскрасневшийся, словно юноша. — Не след рассматривать подарки до праздника. — Он ткнул в угли острием копья. — Начало, впрочем, отменное…

Джек и Руна переглянулись. Эгиль, что весь вечер ходил на цыпочках, улыбнулся с явным облегчением.

— Там ведь и еще есть? — как бы между прочим поинтересовался великан.

— О да! — заверил его Джек.

— Много всего есть, — прошелестел Руна.

— А теперь неплохо бы послушать какую-нибудь другую песнь, — промолвил Олаф.

Так что Джек спел про Беовульфа и его поединок с Гренделем. Выбор неосмотрительный, что и говорить, но Олафу, похоже, понравилось.

— Я так понимаю, эту песню сложил Драконий Язык, — сказал викинг. — Сразу видно, что не на нашем языке написана.

— Я ее перевел, — признался Джек.

— И очень даже неплохо, — прошептал Руна. — Правда, ты выбрал неправильные слова для «уныния» и «квакающих жаб».

— Бедняга Драконий Язык, — посетовал Эгиль. — Фрит в жизни не дозналась бы, кто порешил ее сестрицу, если бы он сам не расхвастался. Не умел он язык придержать вовремя, вот в чем беда…

— Ну, по крайней мере, у него достало храбрости противостоять королеве, — проворчал Олаф.

Джек был поражен. А ведь этим людям Бард, похоже, пришелся по душе! И свою страшную королеву они явно не особо жалуют.

— А если Фрит… ну, то есть королева… ежели она полутролльша, — тщательно подбирая слова, проговорил Джек, — значит, она может сразу же распознать, если кто-то ее терпеть не может?

Над костром словно повеяло холодом.

— Если ты спрашиваешь, умеет ли она читать мысли, то нет, не умеет, — отозвался Олаф. — Полутролли вообще не похожи ни на одного из своих родителей. Они… как бы это сказать?

— Нежить поганая, — подсказал Эгиль.

— Ётуны — народ честный. Тупые, грубые, страхолюдные…

— Не то слово до чего страхолюдные, — уточнил Эгиль.

— …но по-своему порядочные. Да я бы поселился рядом с троллем не моргнув и глазом, ежели заранее обговорить условия, — сказал Олаф.