Стеклянная, полупрозрачная, подёрнутая почти неприметными розоватыми разводами, как на мыльном пузыре, рыбка лежала на газете. И сквозь голомянку, как через увеличительное стекло, мы прочитали: «...а девочки Маша Клюева и Аня Горбунова спели песенку».
— Она что, из стекла?
— Нет, она прозрачна, потому что состоит почти из одного жира. У голомянки к тому же нет чешуи. Вообще эта рыбка поразительная. Её в озере много, а в сети она попадает редко.
— Хитрая?
— Ещё какая хитрая! Она, понимаете, живёт в одиночку. Все рыбы собираются в стаи, а каждая голомянка живёт сама по себе. И ещё вот что интересно. Омуль, и сиг, и вот эти бычки плавают вдоль и поперёк, а голомянка только вверх и вниз, у неё нет сильных плавников, так что она покоряется воле волн. А ещё голомянка не мечет икры, как другие рыбы, а приносит живых мальков сразу две, а то и три тысячи.
Пока нам всё это рассказывали, рыбки не стало: на газете расползлось большое жирное пятно. Да косточки лежали посередине.
—А где голомянка?
— Ух, ты! — спохватился один из учёных.— Пока я тут её расхваливал, она взяла и растаяла...
Как Байкал сердится
Был вечер, солнце висело в низких облаках, и вода казалась твёрдой, как створка морской раковины. Синий, фиолетовый, оранжевый цвета перемешались, и вода светилась.
— Какое перламутровое озеро! — закричал я.
— Море Байкал! Славное море! — сказал лодочник.
— Ага, море...— смущённо согласился я.
Но было уже поздно. Ещё не было ветра, а вода вдруг странно закачалась, будто кто-то огромной рукой взялся за байкальские берега и стал раскачивать каменное ложе озера-моря. И тут навалился ветер, мотор с трудом одолевал его. Мы то прорывались на несколько метров к Листвянке, то оказывались отброшенными назад. А ветер вспенивал воду, срывал с неё гребни, закручивал тысячами белых косичек.
— «Горная» дует! — закричал лодочник.— Опасный ветер...
Но вот между двумя сильными шквалами «горная» чуть притихла, лодка рванулась к молу, и через минуту мы были уже за волнобоем.
— Ух! — сказал лодочник.— Везучие мы, однако!
Всю ночь дула «горная». Но на берегу она была уже нестрашной. Давила на стёкла, царапала стены, брызгала туманной пылью, которую слизывала с пенных гребней. Под этот гул мы и уснули, Я увидел во сне нашу лодку, отважно летящую среди водяных валов. Потом Славное море затихло, выбросив на берег прозрачную рыбку. Вот-вот растает рыбка голомянка. Я бегом слетел с откоса, бросил рыбку голомянку в тихую воду, она встрепенулась и спросила:— Чего тебе надобно, старче?
— Чтобы успокоилось Славное море, чтобы перестал сердиться Байкал... Утром море было тихим и пронзительно синим. Задумчиво гляделись в его воды берёзы и лиственницы. Высоко в небе плыли белые облака...