Море Осколков

Изваяния высоких богов пристально следили за ним, словно подталкивая сделать выбор. Ярви переводил глаза с одного каменного лица на другое, а потом глубоко вздохнул. Мать Гундринг без конца повторяла, что Отче Мир прикоснулся к нему, и стало ясно — она была права.

По-настоящему он никогда не хотел владеть Черным престолом. Так стоит ли за него драться? Стоит ли за него умирать? Ради того, чтобы у Гетланда появилось полкороля?

Ярви разомкнул кулак и выпустил меч Шадикширрам из пальцев. Клинок громыхнул о камень.

— С меня достаточно мести, — сказал он. — Черный престол — твой.

И, склонив голову, медленно опустился перед Атилем на колени:

— Государь.

Виновен

Гром-гиль-Горм, король Ванстерланда, алчущий крови сын Матери Войны, прошествовал в Зал Богов со своей служительницей и десятью воинами из числа наиболее закаленных в боях. Его громадная ладонь расслабленно покачивалась на рукояти громадного меча.

На его плечах, отметил Ярви, лежала новая накидка белого меха, на здоровенном указательном пальце — новый камень, а трижды обернутая цепь на шее удлинилась на пару звеньев-наверший. Поскольку по приглашению Ярви он совершил кровавую прогулку по Гетланду — видимо, он забрал эти вещи у ни в чем не повинных людей, не иначе как вместе с жизнями.

Но когда сквозь щербатые двери он вошел в дом своего врага, стало ясно — его улыбка превосходит по размерам все прочее. Улыбка завоевателя, чьи замыслы взошли урожаем, все противники прижаты к ногтю, а кости легли вверх нужными гранями. Улыбка первого любимца богов.

А потом он увидел Ярви, стоящего между матерью Гундринг и своей матерью на ступенях престольного помоста — и его улыбка погнулась. А потом он увидел того, кто сидел на самом Черном престоле — и та осыпалась совсем.

Дойдя до середины просторного чертога, до места, где в стыках гладких камней до сих пор бурела кровь Одема, Горм приостановился под сердитыми взглядами гетландской знати.

Потом он почесал макушку и молвил:

— Это не тот король, которого мы ждали.

— Здесь многие с вами согласны, — ответил Ярви. — Тем не менее это — законный король. Король Атиль, мой дядя, наконец возвратился.

— Атиль. — Мать Скейр прошипела сквозь зубы. — Гордый уроженец Гетланда. То-то мне показалось, что я помню это лицо.

— Надо было сообщить мне. — Горм нахмуренно оглядел собравшихся воинов и благородных жен, и тяжело, через силу, вздохнул. — У меня невеселое предчувствие, что ты не встанешь передо мной на колени, как верный вассал.

— Я настоялся на коленях довольно. — Атиль поднялся, как прежде баюкая меч. Все тот же обыкновенный меч, который подобрал на накренившейся палубе «Южного Ветра» и драил, пока клинок не засиял как луна над студеным северным морем. — Если кому и пристало кланяться, так это тебе. Ты стоишь на моей земле, перед моим сиденьем.

Горм качнулся на пятках и уставился на носы сапог.

— Казалось бы — так. Но у меня вечно отекают суставы. Вынужден отказаться.

— Жалко. Ну, может статься, я разработаю их своим мечом, когда заеду летом погостить в Вульсгард.

Лицо Горма посуровело.

— О, заверяю, любого гетландца, перешедшего границу, ждет теплая встреча.

— Так чего ж дожидаться лета? — Атиль одну за одной пересчитал ступени и встал на нижнюю — с нее он примерно на равной высоте смотрел в глаза Гром-гиль-Горму. — Сразись со мной прямо сейчас.

От внезапной судороги, зародившейся в уголке глаза, щека Горма затрепетала. Ярви заметил, как побелели костяшки заскорузлых пальцев на рукояти. Воины-ванстерцы быстро прочесали глазами зал. Угрюмые лица гетландских мужей отвердели.

— Тебе стоило б знать, что Матерь Война дохнула на меня в колыбели, — зарычал король Ванстерланда. — Предсказано, что меня не убить ни одному мужу.

— Тогда сразись со мной, псина! — заревел Атиль, зычный голос ударил в стены чертога, и каждый в нем затаил дыхание, словно оно грозило стать последним. Интересно, увидят ли они, как в Зале Богов умирает второй король за день? Он не отважился бы биться об заклад, который из этих двух.

Затем мать Скейр мягко положила свою тонкую ладонь на Гормов кулак.

— Боги берегут тех, кто бережет себя сам, — прошептала она.

Король Ванстерланда сделал глубокий-глубокий вдох. Его плечи расслабились, он убрал пальцы с оружия и не спеша пропустил их сквозь бороду, как бы расчесываясь.

— А этот новый король — просто грубиян, — сказал он.

— Ага, — сказала мать Скейр. — Вы что, не учили его вежеству, мать Гундринг?

Старая служительница ответила твердым взглядом со своего места подле престола.

— Учила. К тем, кто его заслуживает.

— По-моему, она сказала, что мы — не заслуживаем, — заметил Горм.

— Склоняюсь к тому, что вы правы, — добавила мать Скейр. — Выходит, она и сама грубиянка.

— Вот, значит, как ты выполняешь условия сделки, принц Ярви?

Весь этот зал, полный великих и знатных, некогда выстраивался гуськом, чтобы поцеловать Ярви руку. Теперь, судя по виду, они охотно встанут в очередь, чтобы разорвать ему глотку. Он пожал плечами.

— Я больше не принц, и что я мог — то исполнил. Никто не предвидел такого поворота событий.