Море Осколков

Ярви едва не вылез в окно, холодный ветер целовал залитые потом щеки, но расслышать, что было сказано на ступенях Зала Богов, так и не удалось. Мать припала к ногам Одема, прижала ладони к его груди, покаянно склонила голову. Вероятно, смиренно оправдывалась за упрямство, за непокорство воле брата и Верховного короля. Вероятно, клялась в послушании и вымаливала прощение. Затем она взяла руку Одема своими двумя и прикоснулась к ней губами — и Ярви покрылся мурашками.

Дядя посмотрел на мать Гундринг и едва-едва кивнул. Его служительница ответила взглядом и едва-едва пожала плечами. После этого Одем прикоснулся к щеке бывшей королевы и пошел прочь, к вратам, в окружении бойкой стайки слуг и ближней дружины.

Последний ручеек воинов, спешащих к своим братьям, утекал из цитадели. Во дворе осталось не больше трех дюжин. Мать сцепила руки и подняла голову к надвратной башне. Ярви вообразил, что она, быть может, заметила его взгляд.

— Благодарю тебя, о Матерь, — прошептал он. И снова поднял сухую руку, готовясь махнуть Джойду. Снова смотрел, как Одем приближается к воротам. Но взамен прежнего, когда ему показалось, что боги разнесли в пух и прах его планы, на этот раз он видел — они предоставляют ему шанс.

— Погоди, — прошептал он, и от жара произнесенного слова защекотало губы.

— Погоди. — Настал тот день. Настал тот час.

— Погоди. — Настал тот миг. — Давай!

Он рубанул искалеченной рукой, и, сколь ни была слабой, она, благодаря изобретательности шестерых искусников прошлого, обрушилась с весом могучей горы. Джойд выдернул штырь, и шестерни закрутились вихрем, и цепь рванула зубцы, и причина, по которой так нарекли врата, стала ошеломляюще ясной. С визгом и воем всея мертвых в преисподней, с порывом урагана, что сорвал с Ярви шлем, а самого откинул к стене, Воющие Врата ухнули в пол.

Их столкновение с камнем привратного туннеля со страшным грохотом потрясло цитадель до самих источенных эльфами корней и намертво запечатало вход стеной металла. Такого веса, что для того, чтобы ее поднять, пришлось бы напрячься и самому Отче Тверди.

Пол закружился, закачался, и на миг Ярви показалось, что от удара обрушится и надвратная башня. Он нетвердо подковылял к смотровой расщелине, пытаясь стряхнуть головокружение и звон в ушах. Скальный проход под ними был полон приближенных Одема. Некоторые шатались, обхватив руками головы. Иные непослушными пальцами тянулись к оружию. Кто-то толпился у врат и беззвучно кричал, беззвучно, бездумно, бесполезно колотил застывшие в воплях лики. Посреди всего замешательства стоял лжекороль, пристально разглядывая потолок. Его глаза встретились с глазами Ярви, и лицо его залила бледность, словно перед ним предстал демон, когтями продравшийся через Последнюю дверь обратно.

И Ярви улыбнулся.

А потом кто-то схватил его за плечо.

Ничто тряс его, тащил и орал в лицо, губы шевелились в прорези шлема, но с них слетал лишь неразличимый лепет.

Ярви перебирал непослушными ногами. Пол успокоился, выровнялся. Вниз по витым ступеням, наскакивая на стены, за спиной пихают, подгоняют бойцы. Ничто плечом толкает створку. Дверь раскрывается настежь. Темноту озаряет яркий свет из прохода во двор, и заговорщики вырываются на свежий воздух.

Последняя дверь

Во внутреннем дворе крепости властвовал хаос.

Мелькало, взмывая, оружие, и разлетались обломки, сталь сталкивалась со сталью, и рычание кривило лица, проносились стрелы и падали тела — беззвучно, словно во сне.

По его задумке, нанятые матерью рубаки высыпали из потайных укрытий и ударили закаленным воинам Одема в спину. Многих посекли на месте, других погнали по двору — тут и там валялись их кровавые трупы. Но те, кто пережил первое потрясение, взялись за оружие и давали яростный отпор. Бой рассыпался на одиночные схватки. В полнейшей тишине Ярви смотрел, как давешняя шендка пыряет ножом мужчину, в то время как тот краем щита вспарывает и надсекает ее лицо.

По его задумке, Ральф со своими лучниками отправили в полет охапку стрел. Беззвучно стрелы поднялись в воздух, беззвучно обрушились вниз, впиваясь в щиты Одемовой ближней дружины, плотно сгрудившейся вокруг своего короля. Кому-то чиркнуло по лицу оперенным древком. Тот едва ли обратил внимание, по-прежнему указывая мечом на Зал Богов и ревя беззвучные команды. Другой опустился наземь со стрелой в боку и цеплялся за ногу воина рядом, который пинком откинул от себя его руку и продолжал пятиться.

Битва всех превращает в животных, говорил прежде отец.

На глазах Ярви оскалившийся головорез, с клеймом «овцекрад» на щеке, зарубил безоружного раба, из рук того выпал кувшин с водой и разбился о стену.

По его ли замыслу все это шло? Об этом ли он молился? Он широко распахнул дверь и выклянчил у Матери Войны согласие зайти в гости. И теперь у него не хватит сил прекратить бойню. Ни у кого сил не хватит. Просто выжить — задача уже не из легких.