Море лунного света

А потом пришло свидетельство о смерти. Мне нужно было содержать дочь, поэтому я взяла выплату от страховой компании и решила раз и навсегда, что мне пора оставить свою одержимость Бермудским треугольником и посвятить себя Роуз, бесценному прощальному подарку Дина.

Но и теперь в самые темные минуты ночи я мечтала, что он вернется домой. Вот он стоит у руля парусника, загорелый после почти трех лет в море, и ветер треплет его волосы, а я жду на пристани, машу ему рукой и кричу: «Добро пожаловать домой!» Он бросает мне веревки, я привязываю лодку. Он выходит на пристань, обнимает меня, крепко целует и рассказывает мне все о своих приключениях.

Глядя на тихое, спокойное озеро в Центральном парке, я тяжело вздохнула. По крайней мере, теперь, когда у меня было свидетельство о смерти, я испытывала некоторое облегчение, осознавая, что могу оставить попытки разгадать тайну исчезновения Дина и просто продолжить жить. Все убеждали меня отпустить его, и в конце концов я поняла, что они правы. Для Роуз было важно расти с матерью, которая вовлечена в ее жизнь и не ищет что-то недостижимое в бескрайнем потустороннем мире.

Теперь Роуз была для меня всем, и я решила, что лучший способ почтить память Дина – стать хорошей мамой его ребенку.

Роуз пошевелилась в коляске, проснулась и сонно огляделась. Я улыбнулась и провела указательным пальцем по ее мягкой пухлой щечке.

– Привет, соня. Готова ехать домой?

Она кивнула, поэтому я свистнула Зигги и развернула коляску. Мы жили в маленькой квартирке, потому что я хотела свое собственное пространство, не такое роскошное, как пентхаус на Пятой авеню, где мама принимала гостей по выходным. Я хотела, чтобы Роуз получила воспитание получше. Мне было важно, чтобы она с детства знала цену деньгам и понимала, что для достижения целей нужно усердно работать. Таким был ее отец, и это была одна из многих причин, почему я его полюбила.

По дороге домой с прогулки я решила взять в прокате пару фильмов на выходные. Я привязала Зигги к фонарному столбу возле прокатного пункта «Блокбастер» и велела ждать.

Было почти пять часов, и в магазине было битком. Большинство новых фильмов уже разобрали, но я была в настроении посмотреть что-нибудь из классики, когда Роуз заснет.

Как обычно, этот отдел пустовал. Покопавшись, я выбрала «Последний раз, когда я видел Париж» с Элизабет Тейлор и Ван Джонсоном. Я читала описание на обратной стороне коробки, когда ощутила спиной чей-то взгляд. Почувствовав себя неловко, я подняла глаза и увидела Гэбриела.

– Привет, – сказал он и немного расслабился. – Я так и подумал, что это ты. Я был в отделе триллеров и пошел за тобой.

Я поставила фильм обратно на полку.

– Да, это я. Боже мой. Я так рада тебя видеть. – Я вышла из-за коляски Роуз, и мы обнялись. – Что ты тут делаешь?

– Ищу фильм, очевидно. – Он рассмеялся и показал мне коробку, которую держал в руке. – А это кто? Неужели Роуз? Не может быть! – Он присел, чтобы поздороваться. – Вот это ты вымахала!

– Роуз, это мой друг Гэбриел, – сказала я. – Скажи ему «привет».

Она очаровательно улыбнулась.

– Привет.

– А кто этот фиолетовый парень? – спросил он, указывая на пушистого динозавра, с которым она была неразлучна.

– Барни! – Она выставила динозавра вперед.

– Привет, Барни, – сказал Гэбриел низким голосом. – Очень приятно познакомиться. – Он пожал Барни руку, или лапу, или что у него там было, и Роуз захихикала.

Гэбриел встал и улыбнулся мне.

– Обворожительна и великолепна. Вся в маму.

– Ну перестань. – Я легонько хлопнула его по руке.

– Ты никогда не умела принимать комплименты, – тепло ответил он, и повисла неловкая пауза. – Так что вы здесь делаете? Обычно вы не гуляете в этих местах.

– Так и есть. Если честно, я все еще прихожу в себя. Мы только что переехали в квартиру в нескольких кварталах отсюда. Там две спальни – для меня и для Роуз.

Мы оба отвернулись к полкам и делали вид, что изучаем фильмы.

– Дай угадаю, – сказал Гэбриел. – Ты больше не могла терпеть мамины воскресные вечеринки?

Я усмехнулась.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. Кстати, ты в курсе? У нее роман с сенатором. Уже целый месяц.

– Ну Лиз! – восхитился Гэбриел. – Как ты к этому относишься?

Я пожала плечами.

– Вроде бы он хороший человек, и мама заслуживает счастья. Он немного старше, но ей, я полагаю, не в новинку.

– В общем, хорошо, что они сплелись душами, – сказал Гэбриел. – Или языками.

Мы оба рассмеялись и продолжили изучать раздел классики.

– Что у тебя там? – спросила я, указывая на фильм, который он уже выбрал. Он дал его мне.

– Мне показалось, это интересно.

– «Лестница Иакова»[5]. – Я перевернула коробку и прочитала описание. – Звучит интересно. Он тут один?

– Нет, довольно много.

– Может быть, взять? – сказала я. – Наверняка неплохо пойдет после «Русалочки».

– Конечно. – Он взглянул на Роуз. – Во сколько малышка ложится спать? – Он погладил ее по макушке, и она захихикала, пожала плечами и снова протянула ему Барни.

– Ровно в семь, – ответила я. – Правда, Роуз?

– Правда! – ответила она.