Море Имен

…Алей в задумчивости теребил нижнюю губу. «Невероятно, — думал он. — Я не могу. Никогда такого не было. Я о таком только слышал. Что же… что же, ладно. Никто не всесилен, я тоже. Задача мне не по зубам». Кулер закашлялся и затих, за окном посвистывала птица. Дыхание стало до странности неглубоким, будто лёгкие забывали о своём долге. В глазах темнело, поле зрения сужалось до экрана монитора, всё остальное исчезало в сумерках. «Нет, что-то здесь не так, — Алей закусил пальцы. — Когда Воронов был здесь, ничего подобного я не чувствовал. Я был совершенно уверен, что способен найти его код. Я не ошибался. Это сегодня… сегодня мне как-то не по себе».

Он покрутил головой, хрустя шейными позвонками, вздохнул и поплёлся на кухню — пить чай в десятый раз за день. «Ладно, — повторял он про себя, как заведённый, — ладно. Хорошо, что я неделю попросил. До субботы ещё времени полно».

На кухне, соорудив бутерброд с маслом и колбасой и заев его шоколадом, Алей мало-мальски пришёл в себя и оценил ситуацию трезво.

Ничего из ряда вон выходящего не случилось.

Во-первых, ему отчаянно не хотелось прикасаться к жизни Воронова, а через «не могу» предельный поиск не делается. Во-вторых, с утра у него случился трудный разговор с матерью, выбивший из колеи на весь день. После этого сложная и морально тяжёлая задача показалась нерешаемой. Чему удивляться?

«Не удивляться тут надо, а спать ложиться, — заключил Алей, допивая чай. — Утро вечера мудренее».

Он поставил чашку в мойку и собрался чистить зубы, когда в комнате запел мобильник. «Родительский дом, начало начал…»: звонила мать.

Гадая, о чём может быть поздний звонок, Алей прошёл в комнату и взял трубку.

Птица за окном замолчала.

В трубке тяжело дышали.

— Мама? — осторожно спросил Алей.

— Алик! — сказала мать; голос её был страшным, надтреснутым, незнакомым. — Алик, приезжай немедленно!

— Что? — прошептал он.

— Алик! Сейчас!

— Что случилось? — крикнул он в трубку, завертев головой в поисках штанов. Сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.

— Иней… — прохрипела мать, — пропал. Не можем… найти. Алик, ты искать умеешь. Алик, ты его найдёшь.

— Мама! Мама, я сейчас приеду. Я его найду. Мама, держись, — он заклинал её, удерживая телефон плечом, и завязывал шнурки, согнувшись в три погибели, путаясь в собственных пальцах. Нервы звенели.

— Алик, — повторила она, и он пошатнулся и ушибся головой о стену. Голос матери стал низким, медленным, где-то глубоко в нём выло и металось подступающее безумие.

— Мама, что случилось? — выдохнул он. — Куда пошёл Инька? Когда? С кем?!

— С отцом, — тихо сказала мать.

— С Шишовым?

— Нет. С отцом.

— Мама, с каким отцом?! О чём ты говоришь?!

— С Ясенем.

Алей остановился. Он уже схватил со столика ключи, готовый рвануть на улицу, уже отпер дверь, и с лестничной клетки дохнуло холодом. Холод оледенил его, заставив замереть на месте.

— Мама, — почти спокойно сказал Алей. — Папа умер. Давно.

— Алик, — так же спокойно ответила та, — папа вернулся. Забрал Иню и ушёл. Мы кинулись за ними, их нигде нет. Приезжай, ты их найдёшь.

Связь прервалась.

Алей медленно положил мобильник в карман. Постоял немного у двери. Вышел в коридор, аккуратно провернул ключ в замке.

И в четыре прыжка слетел вниз по лестнице.

«Мама сошла с ума», — эта единственная мысль крутилась у него в голове, когда он сломя голову бежал по сумрачным улицам из Старого Пухово в Новое, к дому, где жил Шишов.

Мать и отчим стояли на улице перед подъездом.

Уже совсем стемнело. Горели фонари. Со стоянки у супермаркета, бархатисто шурша шинами, отъезжали автомобили. Под стеной магазина прямо на асфальте устроилась полупьяная компания — парни басили, девушки разражались грубым хохотом. По тротуарам вдоль жидких газонов собачники выгуливали собак. Весела и Шишов стояли под фонарём, в жёлтом конусе света, и смотрели прямо перед собой — одинаковыми остановившимися глазами. Мать была тиха, бледна и печальна, Шишов трясся всем своим толстым телом, но смотрели они одинаково.

Завидев их, Алей сбавил шаг. Добежал, задыхаясь, вдавил руки в горящее подреберье. Сердце колотилось в горле.

— Что случилось?

— Папа вернулся, — повторила мама ровно, будто загипнотизированная. — Забрал Иню и ушёл. Мы кинулись за ними, а их нигде нет.

Она не шевельнулась, даже не перевела взгляда — так и смотрела во тьму, помертвевшая, белая как полотно.

— Мама, кто вернулся? Как вернулся?!

— Папа вернулся.

Алей крепко взял мать за плечи, попытался заглянуть в глаза, но не мог поймать её взгляда: глаза её казались искусственными.

— Мама, — с расстановкой, пытаясь выровнять дыхание, проговорил он, — наш папа давно умер. Погиб в горах. Мёртвые не возвращаются. Кого вы видели? Что случилось?

— Папа вернулся. Забрал Иню и ушёл.

— Какой папа?! — выкрикнул Алей. — Живой? Призрак? Что за чёрт…

— Папа вернулся, — безучастно повторила мать, глядя в пустоту. Казалось, она способна повторить это ещё тысячу раз, с тем же безумным спокойствием.

Алей застонал.

— Ладно, — сквозь зубы процедил он. — Как он забрал Иню? Через плечо перекинул? Насильно утащил?

— Забрал Иню и ушёл.