Море Дирака

Недооценка собственных сил ведет обычно к мрачным прогнозам. Естественно, что Урманцев не ожидал от предстоящей битвы с таким ловким противником, как Иван Фомич, скорых лавров. Он вообще не надеялся на лавры, но на драку шел.

Дело всей жизни Орта стояло на грани срыва. Люди были издерганы и раздражены до предела. Лаборатория разваливалась на глазах. Как это ни чудовищно, но десятки умных, хороших людей не могли справиться с двумя-тремя сволочами. Каждый боролся, если боролся, в одиночку. Урманцев не замечал, что тоже собирается воевать в одиночку.

Позиции директора, парторга, членов Ученого совета были ему далеко не ясны. Поэтому он готовился к худшему.

Встретив в коридоре директора, он кивнул и хотел пройти мимо, но тот задержал его.

— Значит, Ивану Фомичу Пафнюкову лабораторию поручим? Как полагаете, Валентин Алексеевич? — спросил директор.

«Вон оно, — холодея, подумал Урманцев, — начинается!»

Ответил медленно и спокойно, почти не разжимая крепко стиснутых зубов:

— Это ваше право. У меня же свой взгляд.

— Какой, интересно?

— Диаметрально противоположный. И я его буду отстаивать везде, вплоть до первого секретаря.

— Хорошо, что ты такой упорный. Только не худо бы и меня для начала ознакомить с твоим особым мнением.

— Мое мнение разделяет почти весь коллектив лаборатории.

— Прости, Валентин, я ведь тебя еще студентом помню, но ты здорово поглупел. Расскажи мне сначала, в чем дело, а потом стращай… И вообще мне кажется, что ты ломишься в открытую дверь. Ну да ладно!.. Заходи в кабинет, там поговорим. Для этого, собственно, и собираемся сегодня.

Директор открыл кожаную дверь, пропуская Урманцева вперед. Почти все члены Ученого совета были в сборе.

Рядом с Иваном Фомичом стоял свободный стул. Иван Фомич улыбнулся, приветливо кивнул и указал на свободное место.

Урманцев холодно поклонился и деревянной походкой прошел к Ивану Фомичу. Он проклинал свою интеллигентность. Нужно было пройти мимо и сесть на другой стул. Но теперь ничего не поделаешь. Урманцев был готов к самому худшему. Короткий разговор с директором только укрепил его в этом ожидании.

Иван Фомич тоже готовился к борьбе. В отличие от Урманцева он недооценивал противостоящие ему силы. Он вообще не знал своего противника. Им мог стать всякий посягнувший хоть на частицу того, что Иван Фомич считал своим.

Сегодня Иван Фомич таких посягательств не ждал. Урманцева он недолюбливал, как недолюбливал и остальных своих коллег, но и не ожидал с его стороны особого противодействия.

С того дня, как умер Орт, Иван Фомич считал себя хозяином лаборатории и единственным наследником ее всемирной славы. Все это время он чувствовал себя прекрасно, испытывая незнакомое до сих пор ощущение безопасности и уверенности. Он открыто именовал себя продолжателем дела Орта и с удовлетворением думал, что и другие постепенно свыкаются с этой мыслью. Ничего неестественного в такой ситуации он не видел.

Иван Фомич искренне не считал себя виновным в смерти Орта. Да он никогда и не желал ему смерти. И это было правдой, как правда то, что никто не хотел, чтобы Евгений Осипович умер, и ни на кого в отдельности нельзя возложить вину за эту смерть. Каждое событие трагической цепи было случайным, но по прошествии нескольких месяцев это стало понятным многим, все вместе они слагались в целенаправленный процесс, который привел Евгения Осиповича к смерти.

Но жизнь всегда ведет к смерти. И любое возникновение кончается уничтожением.

Сейчас в кабинете директора Ивана Фомича волновал только один вопрос: кого назначат заведующим лабораторией?

Благодаря ряду неофициальных бесед Иван Фомич наметил несколько приемлемых с его точки зрения кандидатур на эту должность. Все это были люди, с которыми, по его мнению, можно было ужиться. Правда, он не знал, как каждый из них поведет себя в роли начальника. Подобная метаморфоза порой существенно меняет взаимоотношения. Но во всяком деле неизбежен риск, и Иван Фомич не мог пустить такое дело на самотек.

Прищурившись в традиционной улыбке, он зорко оглядел членов Ученого совета, пытаясь проникнуть в их мысли.

— Прошу твердо запомнить одно! — Директор приштамповал увесистую ладонь к зеленому сукну. — Не только начатые, но и задуманные Евгением Осиповичем работы будут продолжаться. Это не только мое мнение… И в ЦК и в президиуме академии это вопрос решенный. Но… жизнь, товарищи, продолжается, и лаборатория не может больше оставаться без руководства.

Урманцев внутренне вздрогнул и насторожился.

Иван Фомич покраснел.

— Собственно, она и не оставалась без руководителя, Алексей Александрович, — томно улыбаясь, произнесла Елена Николаевна, с которой у Ивана Фомича накануне состоялся строго конфиденциальный разговор.

— Что вы имеете в виду, Елена Николаевна? — спросил директор, приподняв насупленные мохнатые брови.

— Ну как же? — Она обвела улыбкой присутствующих. — А профессор Пафнюков? Он еще при жизни Евгения Осиповича числился его заместителем.