Море Дирака

Время шло. Пафнюков усиленно трудился. Возвращался он домой за полночь, усталый и счастливый, чем давал повод жене для разнообразных подозрений. Впрочем, что жена! Разве она могла понять и оценить титанический труд Ивана Фомича? Ей, видите ли, что-то там казалось… Ему же не кажется. Человеку, который твердо знает, не кажется. А он знал и стоял на своем. И даже иногда, когда оставался один в кабинете, похрюкивал и повизгивал от восторга.

На отчетных производственных вечеринках сотрудники пели:

«Стройными рядами мы идем в Систему,
Разрабатывать, внедрять актуальнейшую тему!»

Иван Фомич принимал участие в этих безалкогольных сборищах, снисходительно выпивал стакан чаю и не забывал уменьшать особо речистых сотрудников. Конкуренции он не терпел даже на молекулярном уровне.

И все же Иван Фомич не ведал покоя. Не то чтобы в сердце прокралась какая-то неуверенность или сомнение. Нет, упаси боже! Все было ясно для Ивана Фомича: и цель и пути к ней. Кстати, он уже получил одобрение от высшей инстанции. Пока только устное, по телефону, но вскоре можно было ожидать и личного появления кое-кого. С трепетом и проникновением, даже с некоторым сладким ужасом — правда, тщательно подавляемым — ожидал он появления начальствующего лица. Но об этом потом.

И все же что-то тревожило Ивана Фомича. Он долго не мог разобраться, откуда это идет. Как будто комар носа не подточит…

Ровно в девять часов сотрудники приходили на работу и тут же принимались выполнять совершенно ясные задания. От 12:30 до 13:00 они обедали, а в четыре кончался рабочий день. Каждый человек в институте, начиная с уборщицы и кончая заместителем по научной части (им теперь стал бывший директор Алексей Александрович), знал, что, как и в каком объеме он должен сделать в течение рабочего дня.

Ровно в девять часов раздавался первый телефонный звонок. Звонили из отдела снабжения и спрашивали, можно ли жидкий азот отпускать по накладной № 13 или обязательно нужно использовать только форму № 9, предложенную лично им. Иван Фомич давал разъяснения.

Затем звонили со стендовой установки, откуда отправляли станок в ремонт. Спрашивали указаний Ивана Фомича, на какую машину грузить. Новый директор запретил бесконтрольное использование грузовых автомобилей. Иван Фомич растолковывал непонятливому кладовщику порядок использования транспорта.

Потом звонил Доркин и уточнял план. Он занимался этим уже полгода, и хотя вроде все было ясно, ему требовалась, в соответствии с приказом директора, санкция Ивана Фомича. Он хотел переместить исполнителя из подпункта «Г» в пункт «Б». Иван Фомич милостиво разрешал перемещение сотрудника. Затем в кабинет начал просачиваться ширящийся людской поток с различными вопросами и просьбами. Приходили доктора, кандидаты, лаборанты и механики. Приходили из профкома, канцелярии, АХО, машбюро, охраны и даже от пожарников.

Удивительно, какой сумбур вызывали в головах у людей простые, очевидные вещи!

Иван Фомич приказывал, повелевал, внушал, убеждал, назидал и, конечно, уменьшал, потому что не мог видеть этот раздираемый сомнениями человеческий водопад в нормальных масштабах.

К вечеру Иван Фомич безумно уставал. Уставал и обижался. Как же так получается? Он создал Систему, чтобы она работала, а вместо этого приходится работать ему. Обидно и даже возмутительно. Такого коварства от Системы он не ждал.

«Слишком я их разболтал, — думал он, — позволяю сомневаться. Нужно давать выговоры за колебания перед очевидным решением». Ему стало легче. И он решил с завтрашнего же дня начать ожесточение. Но, к великому сожалению, не успел, так как вскоре последовал телефонный звонок, возвещавший о прибытии начальственного лица. Министерство изъявило желание ознакомиться с достижениями Ивана Фомича и с его Системой.

Посещение лица Иван Фомич рассматривал как награду за усердие. К этому посещению он и его приближенные готовились с особым тщанием. Система была приведена в идеальный порядок, каждый винтик в ней блистал надраенной головкой и готовностью завернуться до отказа. Иван Фомич немало положил сил, чтобы закрепить все разболтанные шарниры и строго ориентировать их в пространстве в соответствии со штатным расписанием.

Девять часов утра. Институт работает полным ходом. Стучат пишмашинки, вакуумные насосы, воздуходувки, шумит вентиляция, и научные работники организованно обсуждают очередную диссертацию.

Девять пятнадцать. К подъезду института подкатывает лакированная, как башмак тенора, «Волга», из которой тяжело и медленно выдворяется лицо и, препровождаемое представителями института, поднимается в кабинет Ивана Фомича. После короткого знакомства и некоторых, довольно бессвязных объяснений со стороны директора гость изъявляет желание осмотреть институт.