Мордант превыше всего!

Это ловушка. Мы должны сунуть в нее голову. Нам нужно захлопнуть ее и уцелеть. Разве не поэтому мы вышли в поход? Разве мы решили по—другому? Впереди Тор и Норге остановились. Артагель закончил объяснения. В сером рассветном свете Тор выглядел до странности вялым, словно разрывался между желанием сбежать и необходимостью продолжать поход. Пришпорив лошадь, Артагель направился к Теризе и Джерадину.

— Эремис хочет запугать нас, — сказала она, пока ее мысли метались, как и сердце в груди. — Он хочет, чтобы мы усомнились в собственных силах.

Надо попробовать заставить его усомниться в себе.

— Что вы имеет в виду, миледи? — спросил Мастер Барсонаж полушепотом.

— А вот что… — огрызнулся Джерадин, словно защищая ее. — Она считает, что ей это удастся. Сунуть голову в ловушку. — Он судорожно сглотнул, прочищая горло. — И изменить зеркало Эремиса, чтобы он не смог воспользоваться им.

— Невозможно, — запротестовал магистр. — Ведь она никогда не видела зеркала, где были найдены эти кошмарные существа, верно? И откуда ей знать, что Мастер Эремис не решит воплотить против нас каких—нибудь других чудовищ? И…

— Не это зеркало, — буркнул Джерадин пытаясь обуздать свои тревогу и гнев. — А плоское. Показывающее развилку дорог.

Нет, — сейчас он обратился к Теризе, да так страстно, что слова, казалось, прожигали до костей. — Это невозможно из—за того, что нельзя определить направление. Мы знаем, что такое изображение существует, но не знаем, где оно, в какой стороне. Ты не можешь изменить изображение, пока не определишь, где оно, мысленно не увидишь его. Он говорил: не делай этого, не делай.

— Я попытаюсь. — И, словно это что—то объясняло, она сказала: — Артагель обещал. — Но озабоченный взгляд Джерадина требовал лучшего объяснения. Она предприняла новую попытку: — Я ведь не знаю, как далеко простирается мой талант. У меня было не слишком много возможностей использовать его. Мы рассчитываем на то, что я обладаю могуществом, которое мы сможем использовать, но мы ведь даже точно не знаем, на что именно рассчитываем. И чем ближе мы подберемся к Эсмерелю, тем будет опаснее. Я хочу рискнуть.

Джерадин явно намеревался спорить, возражать. Но Териза сказала:

— Мы всё поставили на надежду, что король Джойс не бросил нас. Он верит в нас — он верит, что мы воплотим в жизнь его планы, пока его нет. — Ей показалось, что она окончательно сходит с ума. — Если мы хотя бы не попробуем — то можем с таким же успехом просто остаться здесь.

На один мучительный миг лицо Джерадина стало огорченным, замкнутым. Но затем его губы растянулись в воинственной усмешке. — Я еду с тобой.

— Нет, — возразила Териза, прежде чем Мастер Барсонаж успел вмешаться. — Нельзя рисковать нами обоими.

— Если ты воображаешь, что я позволю тебе отправиться в одиночку. — . — начал Джерадин.

Териза не слушала; она привстала в стременах, пришпорила коня. И, не обращая внимания на то, что происходит рядом, словно ей не приходила в голову мысль, что ее могут не послушать, скомандовала:

— Рибальд, придержи его. Пусть останется здесь. — И начала пробираться к Артагелю, Тору и Смотрителю Норге.

Рибальд схватил Джерадина за перевязь и живо стащил его с лошади. Джерадин оказался сильнее, чем казался на первый взгляд, и таким же проворным; ему удалось сбросить Рибальда с седла. Они вместе полетели в грязь. Но вырваться Джерадин не смог.

Териза добралась до Артагеля.

— Мне нужна защита, — выдохнула она; ее странная решимость парализовала дыхание. — Эремис не колеблясь нанесет удар, едва увидев меня в зеркале. Кто—то должен оберегать мою жизнь, пока я будут работать.

Восторг на лице Артагеля был таким же безошибочно узнаваемым, как угрюмость Джерадина. Подозвав шестерых солдат, он повернул лошадь и принялся расчищать Теризе путь.

Они догнали Тора и Норге и проехали мимо них с шестерыми охранниками в арьергарде; Териза торопилась, чтобы не успеть струсить — не заразиться нерешительностью Тора.

Перед развилкой она попыталась прогнать все посторонние мысли, подготовиться.

Сейчас все было несколько иначе, чем в тот раз, когда ярость мешала ей. Теризу переполнял страх — а страх вел ее к потери самовосприятия, исчезновению, — к воплощению. Первое, что ей необходимо, это другое изображение, на которое следует заменить зеркало Эремиса. Едва она поняла, что ей нужно, ее разум наполнился картинками того, что она не могла подставить под удар: Сжатый Кулак; комнаты и коридоры Орисона; Стернваль; Низинный Дом. Она вычеркнула их из памяти, чтобы не сотворить ужасное. Если бы ей удалось увидеть хоть часть Эсмереля, она смогла бы использовать его — чтобы атака ударила по самому Эсмерелю. Но Эремис избежал этой опасности.

Неужели его предвидение простиралось так далеко? Неужели он готовился сразиться с нею?

Взвод алендских всадников выехал на развилку, пытаясь то ли встретить ее, то ли остановить. Артагель послал коня вперед и начал кричать на алендцев: возвращайтесь! Она заметила принца Крагена — он без колебаний приказал своим людям покинуть развилку.