Мордант превыше всего!

Но сейчас ты рискнул нанести удар в самое сердце Орисона и ничего не достиг, за исключением смерти Леббика и пленения этой женщины. Верховный король Фесттен считает, что пока что напрасно следовал твоим советам. Единственное, что доставило ему удовольствие — уничтожение Пердона. Он вправе выслушать твой отчет.

— Этот трахальщик овец, — с отвращением произнес Эремис. — Человек, потерявший интерес к женщинам, — человек, находящий единственное удовлетворение в животных… он не заслуживает быть королем.

Тем не менее в его тоне зазвучали нотки сомнения. Несмотря на гнев и разочарование, Мастер покинул Теризу. Бормоча себе под нос проклятия, он стал удаляться во тьму.

Так как она, не сломленная, была далека от того, чтобы сдаться, и хотела знать своих врагов, Териза спросила резко:

— Почему вы это делаете?

Похоже, он остановился. Тон его стал враждебным и восторженным одновременно.

— Потому что я могу.

Вскоре Териза решила, что он ушел. Ей казалось, что она неподвижна уже долгое время. Она предала короля Джойса его врагам. Похищение королевы Мадин было на ее совести. При разговоре с Эремисом в подземелье она разболтала ему то, что он так хотел узнать, фактически предала Джерадина! Как же она могла быть такой глупой? А Джерадин не знает тайны окислителя. Он не сможет сражаться с Мастером. Он не найдет ее в темноте. Надеяться не на что.

Но все это неважно. В ее сердце не оставалось места надежде. Ее желание пустить кровь Эремису было слишком велико; оно переполняло ее. И не давало сосредоточиться ни на чем другом. Она оказалась бессильна именно потому, что так желала вызвать в себе силу.

Цепь оставляла ей возможность двигаться возле кровати. Териза угрюмо поправила штаны, туго затянула пояс и начала застегивать рубашку.

— Какая жалость, — заметил скрипучий голос. Она замерла.

Сколько людей сейчас видят ее — а она их не видит?

— Я прекрасно обхожусь без света. Темнота не может скрыть от меня свои тайны. Но в последние годы мне редко представлялась возможность видеть такую наготу. — Голос скрипел, словно вилка царапала по стеклу. — Женщин с такой гордой грудью и таких перепуганных. Ошеломляющая комбинация. А кроме того — время. Позже Эремис вернется. Фесттен подробно расспросит его, прежде чем позволит Мастеру заняться своими делами.

Териза хотела дозастегнуть рубашку, но не могла заставить пальцы пошевелиться. Сколько здесь людей?.. До сих пор она боялась лишь Эремиса и не самой тьмы, а того места, где он оставил ее.

— Печально, что Эремис не любит попользованное мясо. А я люблю мясо не настолько, чтобы рисковать союзом с Мастером. Спрячьте грудь… или щеголяйте ею… как угодно. — В скрипе голоса она расслышала тоску и облегчение. — Меня вам не совратить.

И, словно ждала его позволения, Териза поспешила застегнуть пуговицы.

Наконец—то ее глаза начали привыкать к слабому свету. Когда она пристально вглядывалась во тьму, то различала очертания фигуры рядом с чем—то, что представлялось ей дверным проемом. Голос шел оттуда.

Стиснув зубы для вящей смелости, она встала и подергала цепь.

Она смогла поднять руку, прежде чем почувствовала, что цепь натянулась. Териза пошла по ней и обнаружила, что цепь прикреплена к стене в изголовье кровати — почти десять футов длины, что позволит ей выполнять почти любые гимнастические упражнения в кровати, но чего недостаточно, чтобы добраться до фигуры в дверном проеме. Тем не менее, она почувствовала себя лучше, определив, что у нее есть пространство для маневра. Если больше ничего не получится, во всяком случае у нее есть возможность ударить Мастера Эремиса, прежде чем тот прикоснется к ней снова.

Повинуясь инстинкту, она обмотала цепью руку, сделав нечто вроде кастета, и прижалась спиной к стене. А затем снова взглянула на фигуру со скрипучим голосом.

— Вы — Вагель. — Подтверждение ей не требовалось; она была уверена в этом. — Знаменитый Архивоплотитель. Человек, который довел Хэвелока до безумия. Почему вы это делаете?

— Делаю что?

— Подчиняетесь ему. Вы называете это союзом, но он, вероятно, обращается с вами как со слугой. Вы ведь Ддх*#-воплотитель. Самый могущественный человек, о котором когда—либо было известно. Почему вы служите ему? Почему не наоборот?

Очертания фигуры изменились, словно она пожала плечами.

— Власть, — сказал он, продолжая скрипеть вилкой по стеклу, — часто вопрос положения, а не таланта. Он сказал правду. Весь мир будет принадлежать ему благодаря небольшому открытию, которое позволяет воплощать зеркало в зеркале. Но истинная власть не в этом.

— Правда? — Териза не удержалась и уступила желанию поддразнить Вагеля. Для всего остального она была слишком напугана и разъярена. Судя по всему, Вагель слушал — смотрел, — когда Эремис раздевал ее. — Тогда в чем же?