Он обнаружил, что сейчас легко отвлечься от любых помех. Происходило нечто невероятное. Он никогда не занимался
Линию за линией, черту за чертой Джерадин собирал воедино картинку Эсмереля, «родового гнезда» Эремиса.
Он видел его лишь однажды и лишь снаружи. Он не имел ни малейшего представления о том, как это выглядит изнутри. Но это не беспокоило его. Он верил, что картины и пейзажи в зеркалах реальны, что Воплотимое было скорее изображением, чем игрой воображения. Поэтому если он сумеет заставить зеркало показать Эсмерель снаружи, то внутреннее убранство поместья возникнет автоматически. — Что значит «улетел»? — спросил Мастер Барсонаж.
Похоже, он не ждал ответа на свой вопрос. Похоже, он вообще не слушал.
Поместье Эсмерель представляло собой относительно низкое строение в живописной долине, где живописный плющ оплетал камни и на стенах виднелись вкрапления скал — так было сделано намеренно. По слухам, лучшие помещения располагались на подземном уровне, глубоко погруженном в камни долины: обширный винный погреб, галерея с гобеленами, картинами и скульптурами, огромная библиотека, несколько лабораторных залов. Но Джерадин, естественно, ничего не знал об этом. Он знал, что портик — портик с массивными колоннами из красного дерева — означает вход. Вход, как он помнил, был простым: с каждой стороны всего по одной лампе в стекле со свинцовой оплеткой; никаких узоров на дверях. Стены дома в основном из дерева, скорее навощенные, чем покрашенные, чтобы противостоять местной погоде, — но все углы и перекрытия каменные, и в результате Эсмерель выглядел чрезвычайно солидно.
Если с тех пор, как Джерадин видел его, ничего не произошло — или если память и воображение не подвели, — дом Мастера Эремиса выглядел именно
Для создания соответствующей атмосферы Знаток Хэвелок принялся тоненько свистеть. Джерадин открыл глаза.
Зеркало перед ним показывало песчаную дюну под неподвижным небом, почти наверняка где—то в Кадуоле.
Его разочарование было так велико, что он едва сдержал стон.
— Ни за что бы не поверил, — прошептал Барсонаж. — Хотя я вижу, что такие вещи возможны, все равно не верю собственным глазам.
— Вы сошли с ума? — вежливо спросил Знаток. — Именно поэтому я и узнал, что это не пригодник Джерадин. Даже если он так говорил со мной. Человек, который может проделывать подобное, не вернулся бы назад без нее.
Джерадин заморгал, покачал головой. Нет, он не ослеп. Изображение, на которое он смотрел, нисколько не изменилось.
Расстроенный, он в отчаянии повернулся к Мастеру Барсонажу…
…и ясно, как солнечный свет, увидел Эсмерель, именно такой, каким он его представлял, в изогнутом зеркале рядом с плоским, с которым пытался работать.
— Клянусь чистым песком мечты, — пробормотал он, — это невероятно—Изогнутое зеркало,
— Не тряситесь так, — посоветовал Хэвелок. — Если вы надеетесь, что я опять стану целовать ваши сапоги, только потому что вам удался этот небольшой трюк, у вас буйное воображение.
Нет,
Быстро, прежде чем открытие успело ошеломить его, он подошел к зеркалу и принялся менять его настройку.
— Сейчас я найду ее. — Надежда и настойчивая необходимость теснили ему грудь. — Я доберусь до тебя, сукин сын. А если найду, то прихвачу и
Пытаясь справиться с дрожью в руках, пытаясь заставить пальцы не трястись, он провел по раме зеркала, приближая изображение Эсмереля.
Расстояние — вот в чем была трудность. Расстояние. Он знал это, но пытался забыть, чтобы осложнения не отвлекали его. Если зеркало сфокусировано слишком далеко от места, куда поместили Теризу, его не заставить показать ее. Всякое зеркало имеет ограниченный радиус действия; его не удастся передвинуть дальше определенного расстояния от первоначального изображения. Если он не найдет Теризу, ему придется начинать все сначала; основываясь на том, что узнает сейчас, он построит изображение Эсмереля снова, воссоздаст его в своем мозгу — но ближе.