Монстры из хорошей семьи

– Да, действительно, – слегка притихла дама. – Вы сейчас изучите мою рукопись, и обсудим формат издания. Работа невелика, всего семьсот пятьдесят страниц. Предупреждаю сразу: я человек интеллектуального космического эгрегора, земное меня касается мало, вопрос о гонораре практически не волнует, готова согласиться на любые копейки. Короче, полмиллиона долларов – и мои мысли ваши.

Раздалось шарканье, и в приемную протиснулся Олег Левитин – приятный темноволосый мужчина, больше всего похожий на профессора, вернее, на тот образ большого ученого, который нам демонстрируют в кино. У Олега голубые глаза, прячущиеся за нелепой старомодной роговой оправой, торчащая во все стороны бородка и далеко не шикарный, к тому же сильно мятый костюм. Галстук Олег не носит принципиально, чаще всего у него под пиджаком пуловер или водолазка.

До сих пор, сталкиваясь с Левитиным в коридорах «Марко», я впадаю в изумление. Поясню. В издательстве имеется некая инструкция, с которой непременно знакомят новичков. В бумаге четко сказано: внешний вид сотрудника должен отвечать пафосности конторы. Женщинам запрещены мини-юбки, а явиться на службу без колготок невозможно даже в жарком августе. Маникюр, педикюр, укладка и легкий макияж обязательны. Для мужчин необходим костюм, причем хорошего качества, безукоризненно чистый, идеально выглаженный, а лицо гладко выбритое, и никаких там усов. Короче говоря, если встретишь в коридорах «Марко» нелепое существо в ярко-голубых джинсах, в валенках с калошами и с дыбом торчащими, уж неделю как не чесанными волосами, то стопроцентно можешь быть уверен: перед тобой не редактор, не корректор, не секретарь и не сотрудник пиар-отдела, то есть не работник издательства, это – автор. И кто мне объяснит, отчего Олегу Левитину преспокойно разрешают нарушать правила? Одна его борода с застрявшими в ней крошками от завтрака должна, по идее, вызвать ярость у начальника отдела кадров.

– Здравствуйте, Виола Ленинидовна, – ласково улыбнулся Олег. – Похоже, ваш ремонт еще не начался, желаю мужества.

– Спасибо, – слегка удивленно ответила я.

Интересно, откуда Левитин узнал о предстоящей в моей жизни катастрофе? И еще, он, похоже, единственный человек, способный правильно произнести мое отчество – Ленинидовна.

– Боже, я, кажется, вижу Ангелину Брок! – отступил на шаг назад Олег. – Невероятно! Такой человек… у нас… запросто… Господи! Федор, разреши, похищу твою гостью? Не может же она стоять тут, в приемной. Пойдемте скорей в нашу супер-VIP-гостиную, там и поговорим! Вы, наверное, предпочитаете зеленый чай? Он проводник космической энергии.

– Ужасная безграмотность, – моментально накинулась на Левитина Ангелина. – Чай – жидкая смерть.

– Мы просто обязаны поговорить об этом! – ажиотированно воскликнул Олег и, уцепив толстуху под руку, легко утащил ее в коридор.

– Идиотка! – накинулся на вернувшуюся секретаршу Федор. – Отчего сразу за Левитиным не побежала? Тебя чему учили: если пришла сумасшедшая – мигом за психологом. А ты что? Рот разинула!

Ах, вот оно что… Только сейчас до меня дошло, отчего Олегу разрешено появляться в коридорах издательства в столь экзотическом виде: Левитин – мастер по улаживанию скандалов, он успокаивает и деликатно выпроваживает вон малоадекватные личности типа Ангелины Брок. А людей с левой, так сказать, резьбой в «Марко» рвется толпа, сразу и не разберешь, кто из них автор будущих бестселлеров, а кто вырвался на время из психушки.

– А ну иди сюда! – рявкнул Федор теперь на меня и втянул в свой кабинет. – Садись, лапа, и слушай. Не скрою, разговор нам предстоит тяжелый и неприятный.

У меня подломились ноги, тело плюхнулось в противно-холодное кожаное кресло, на лице помимо воли наверняка возникло выражение описавшейся в гостиной кошки. Стало так страшно, что сердце заухало и заколотилось в груди, словно пойманный лисой филин.

Так и быть, открою вам секрет. Писатели, при всем своем внешне уверенном виде, на самом деле люди сомневающиеся. Все эти растопыренные пальцы, гордо задранный нос и фразы типа: «Я величайший прозаик современности» – на самом деле прикрывают огромный комплекс неполноценности. Большинство литераторов испытывает стресс, неся рукопись издателю: а вдруг откажут в напечатании бессмертного опуса? Конечно, можно все равно считать себя суперпупергением, только если, скажем, «Марко» выставит тебя вон, то куда деваться? Рыскать по другим конторам? А если и там, мягко говоря, пошлют по известному адресу? Что тогда – напечатать свое дивное произведение на принтере и раздавать по знакомым? Утешаться мыслью о собственной необыкновенности? Восклицать: «Я слишком умен и хорош для массового читателя, тупого и малообразованного»? Но ведь любому писателю хочется еще денег и славы, этих двух составляющих литературного труда. Поэтому без издательства автору никак нельзя.