Монстр внутри

С их заселения в новую камеру прошла неделя. Ну, или может примерно неделя, так как время тут было не определить: ни одного окна. Считала принцесса по приемам пищи. Ей из люка в потолке опускали завтрак, обед и ужин, а чудовищу скидывали по здоровой туше. Однажды слуга попробовал принести поднос с завтраком лично. Кусочки его кишок до сих пор висели на потолке. Почему этот монстр не трогает ее и даже как будто защищает она не понимала. Но за это время девушка практически перестала его бояться.

Лаз, чей разум после нескольких дней спокойствия стал снова таять, изо всех сил приказывал телу не трогать девушку. Но въевшаяся в кости жажда убийства просилась наружу, так что бедный слуга стал отличной отдушиной. А соседка по камере стала утешением. И принцесса, и их тюремщик, иногда посещающий клетку давно поняли, что эта тварь не обычный дикий зверь или какой-то мутант. Вот только ни одного разумного предположения им в голову так и не пришло. Теория о том, что эта туша может быть чьей-то формой Зверя даже не рассматривалась. Слишком она была неправдоподобной.

Во-первых, чтобы обладать энергией Зверя на такое огромное тело обычному магу нужно было копить ее не одну сотню лет. Не отвлекаясь ни на что другое. Во-вторых, чудище явно вело себя совершенно не по-человечески. Взять хотя бы то, как оно пожирало скинутые туши. Ну а в-третьих, и это было самым главным аргументом, во сне и даже без сознания Ужас из Сайркина оставался в той же форме. Можно было предположить, что какой-то старый маг обезумел и начал резню. Но сами принципы трансформации говорили: при потере концентрации, то есть во сне, при сильной боли или в обмороке форма Зверя исчезает.

Так что природу и происхождение монстра никто не понимал. Те двое, что могли созерцать чудовище без риска для жизни осознавали только две вещи. Эта тварь невероятно сильна, умна и опасна и может не моргнув глазом вырезать многосотенный отряд пехоты. Черноволосая девушка, живущая с ним в одной камере – единственный человек, которого монстр не трогает. Чибак один раз попытался наладить контакт с чудищем. Подошел к решетке и поманил существо куском мяса. На его счастье вне клетки поля подавления магии не было. Потому что только мгновенно примененное заклинание спасло его голову от протиснувшейся сквозь решетку руки. Однако даже так, глубокая рваная рана до кости была платой за неуместную наглость.

Время текло, и на улице уже наступило лето. Лаз провел в заключении почти месяц. Его разум вернулся в то состояние, в котором он пребывал до поимки. Осколки сознания, не дающие телу чудовища начать буянить и жрать человечину. Однако за этот месяц одна установка все же успела въестся в звериный мозг: черноволосую девушку убивать или хоть как-то вредить ей нельзя. Принцесса замечала изменения в поведении своего страшного соседа. Если в начале монстр проявлял к ней интерес, наблюдал за тем, как она ест или умывается и давал к себе подойти и присесть рядом, то со временем это начало пропадать. Он не нападал на нее, но и перестал обращать внимания на что-либо кроме падающей с потолка еды.

И почему-то это ее очень сильно расстраивало. Как бы это не звучало странно, но после ее матери и ее няни, это чудовище было первым, кого заинтересовали не ее способности или сила, а она сама. Все, с кем она общалась при дворе кагана видели в девочке только будущую правительницу и невероятного гения. А Чибак Сиджи считал просто интересной морской свинкой. Но та картина, то отраженное в глазах чудища заплаканное лицо, с которого оно аккуратно снимает слезинки не выходила у нее из головы. Нет, она все еще боялась этой громадной туши, каждый кусочек тела которой был рассчитан на смертельный бой. Но она чувствовала, что это далеко не все.

Однажды, когда она в очередной раз опустила голову на подушку под мерный гул, исходящий от тела монстра, ей приснился странный сон. В этом сне была эта же камера, точно такая же как в реальности, вплоть до ошметков слуги на потолке в дальнем углу. Сон был слишком настоящим, даже запах был именно таким, как наяву: сырость, мыло и специфический запах из не чищенной много лет пасти чудища. Вот только кроме них двоих в камере был еще один… нет, не человек.

Высокая фигура, метра три ростом, как будто нормального человека вытянули как резинку. Бледно-голубая морщинистая кожа, какие-то остатки плавников на локтях, рудименты перепонок между пальцами. Длинный светло-синий балахон до пят, перехваченный на талии узорчатым поясом. Волосы как будто он только вылез из душа, длинные и абсолютно белые. И грустное старое лицо с немного приплюснутым носом, тонкими губами и большими желтыми глазами. Наверняка как-то так выглядели бы люди, если бы жили вод водой много-много поколений.

Старик, а в том, что этот рыболюд был стар сомневаться не приходилось, помахал руками, как будто разминаясь, пощупал свое горло и произнес очень тихим голосом:

-«Да, давно я этого не делал. Ты меня слышишь?» - Почему-то девушка нисколько не боялась.

-«Слышу, но очень плохо, как будто вы стоите от меня в сотне метров».