Монстр

– Это больно? – неожиданно спросил он. – Ну… мутации?

– Больно? – эхом отозвалась Химе. – Иногда трудно уснуть из-за того, что кости ноют, а еще у меня непроходящая крепатура, но… ничего сверхъестественного, – Она сама усмехнулась этой невольной шутке: что может быть сверхъестественней прайминовой мутации? – А еще праймин порой держит меня на взводе, понижает порог агрессии, что ли… я не всегда такая спокойная и рассудительная, как сейчас. Но у всего есть побочный эффект, не так ли? В целом я довольна.

Джун посмотрел на нее с сомнением.

– И Общество работает с тобой, несмотря на порог агрессии?

– Можно сказать, только поэтому оно со мной и работает, – невесело хмыкнула Химе. – Скольких праймов ты знаешь в Цитадели? Ценность моей жизни стремительно растет, Джун. Пройдет совсем немного, и я стану лакомым кусочком для самой Гармонии. Тайное Общество просто нашло меня чуть раньше и верно оценило перспективы.

«Перспективы отдать тебя на опыты, как только мутация завершится», – с горечью подумал Джун, зная, что продолжать бесполезно. Это означало бы вернуться к тем временам, когда он наивно считал, что Химе можно отговорить от решения довести мутацию до конца. Никого не спасти без его желания быть спасенным.

– Для меня ты и до всего этого была лакомым кусочком, – брякнул он. Прозвучало пошловато, если брать во внимание только слова; но обида придала им горечи, и Химе не стала придираться.

– Нет, – уклончиво сказала она. – Для тебя я была подружкой, с которой можно весело провести время после занятий. И это нормально, мы были детьми. Но мы не можем оставаться ими вечно.

– Так что будет после того, как ты превратишься? – все-таки спросил Джун. – Ты знаешь, какие у Тайного Общества на тебя планы?

– Знаю. Но я тебе больше ничего не скажу, сам понимаешь. – Химе улыбнулась, демонстрируя удлиненные резцы. – Это же тайна.

Они немного помолчали – и это было не то молчание, которое предшествует важным темам. Это было молчание без продолжения.

– Ну… ладно. – Джун отлип от автомата, оставив недопитый чай рядом с урной. – Я пойду.

– Иди, – милостиво бросила Химе и добавила: – Пожалуйста, о чем бы вы там со Снежкой ни договаривались, сделай так, чтобы ее не заметили ни за чем противозаконным. Общество увеличит ее долг, если это произойдет. Или хуже – разорвет контракт.

Джун покинул освещенный пятачок и нырнул в ближайшую аллею, пытаясь понять, что изменилось в нем после этого разговора.

Когда-то Химе ему и правда нравилась. В центре самоопределения подростков-сепарантов, где они познакомились, она была самой веселой и умной, и они быстро подружились. Однажды они проснулись в одной постели, и, возможно, это переросло бы в что-то серьезнее, если бы не разговор, который она начала в то утро.

Джун уже собирался рассказать ей о Монстре, когда Химе вдруг решила поделиться с ним своей тайной. Она обнаружила, что праймин приживается в ее организме, не истощая его, но преобразовывая. Джун попытался отговорить ее от продолжения экспериментов; он еще помнил умирающего Лута на грязной больничной койке. Но Химе изменилась в лице и, зло рассмеявшись, послала его к черту. Она заявила, что он просто завидует. Что ее случай – один на тысячи. Что праймин изменит ее жизнь, вытащит ее из трущоб Цитадели. В ответ Джун назвал ее дурой. Так они и орали друг на друга, пока на шум не прибежал Гас и Джуну не пришлось ретироваться через окно.

После этого они виделись всего пару раз в центре. Джун хотел переубедить Химе, но та была непреклонна. А потом и вовсе перестала посещать занятия. Так что если и привлекать шекспировские мотивы, то Ромео ненавидел Джульетту за то, что она по своей воле превращалась в чудовище, и страдал, потому что не сумел ее от этого отговорить. Принять окончательно, что это не его дело, Джун так и не смог.

Ночь получалась слишком насыщенной. Следовало сосредоточиться на поиске Киры Данлиш. Джун решил сделать крюк и свернул с основного пути, думая, что прогулка поможет выбросить из головы лишнее и настроиться на работу.

Помешала этому темная фигура у стены – пальцы прощупывали сгелитий с явным знанием дела. Джун остановился, шаркнув ботинком по покрытию. В уличной тишине случайный звук прозвучал резко: незнакомец вздрогнул и обернулся. У него были темные волосы и колючий взгляд аномально-черных глаз – Джун так и не понял, был ли это цвет радужки или расширенные до предела зрачки. Веснушки усыпали впалые щеки. Парень казался его ровесником, может, немного старше, но самым примечательным было не это. В руках он сжимал пластмассовую коробочку. Одного вида ее было достаточно, чтобы замешательство Джуна сменилось бешенством.

– Что это у тебя? – зло спросил он, делая шаг вперед. Вопрос был не обязательным – оба всё прекрасно понимали.