Монреальский синдром

— Он так выразился… Он спрашивает, почему вы, европейцы, настолько им не верите, что хотите переделывать по-своему то, что ими уже сделано.

Тон египтянина оставался вроде как беззаботным, но в голосе его прозвучали новые нотки: властные. Здесь он у себя, на своей земле, на своей территории.

— Просто мне хочется понять, каким образом бедные девушки попали в лапы гнусного убийцы. Представить себе, как этот хищник перемещался по городу. Любой убийца оставляет после себя запах, который не рассеивается и спустя много лет. Запах порока и извращения. Я хочу попытаться учуять этот запах. Я хочу побывать там, где произошли убийства.

Шарко не сводил черных глаз с молодой женщины и говорил так, будто слова его предназначены только Нахед. Она перевела сказанное французом-аналитиком на арабский. Нуреддин резким жестом раздавил в пепельнице едва прикуренную сигару и встал.

— Он говорит, что не понимает ни вашего ремесла, ни ваших методов работы. Здешние полицейские ничего не вынюхивают, для этого есть собаки, а люди — действуют, люди искореняют паразитов. Он не хочет ни возвращаться к ушедшим в прошлое делам, ни раздирать зарубцевавшиеся раны, которые Египет намерен забыть. У нашей страны хватает забот с терроризмом, экстремизмом и наркотиками. — Нахед глянула на хилое досье. — Все — в этой папке, ничего, кроме этого, он сказать вам не может. И сделать для вас он тоже ничего больше не сумеет — дело слишком старое. Рядом есть свободный кабинет, он предлагает вам встать и пойти туда…

Шарко ничего не оставалось, кроме как послушаться, но прежде чем уйти, он достал распечатку телеграммы, полученной из Интерпола, сунул ее под нос главному инспектору Центрального комиссариата и попросил Нахед, чтобы та перевела слово в слово следующее:

— Вот телеграмма, которую прислал в Интерпол инспектор по имени Махмуд Абд эль-Ааль. Именно он руководил когда-то следствием по делу о трех убийствах. Комиссар Шарко хотел бы поговорить с ним.

Египтянка перевела сказанное парижанином на арабский.

Нуреддин насупился, оттолкнул листок, чтобы не видеть его, и только что не выплюнул с возмущением какую-то фразу.

— И тут перевожу слово в слово, — уточнила Нахед. — «Этот сукин сын Абд эль-Ааль мертв».

Шарко показалось, что он получил прямой удар в солнечное сплетение.

— Каким же образом он умер?

Высокопоставленный египтянин оскалил зубы и зарычал. Над тесным воротничком его форменной рубашки вздулись синие вены.

— Он говорит, что обгоревший труп этого человека нашли в самой глубине грязной улочки в Сайеда-Зейнаб несколько месяцев спустя после интересующего вас убийства. Исламские экстремисты сводили счеты, полагает паша Нуреддин, потому что, когда полицейские производили обыск в квартире Абд эль-Ааля, они нашли среди его бумаг хартию исламистского движения, некоторые абзацы которой были обведены его рукой. Абд эль-Ааль был предателем, а в нашей стране все предатели в конце концов подыхают как собаки.

В вестибюле Нуреддин поправил решительным жестом форменный берет с кокардой, положил руку на плечо Нахед, склонился к ней и стал что-то шептать молодой женщине прямо в ухо. Она уронила блокнот. Нашептавшись — а случилось это не так уж скоро, — толстяк развернулся и пошел к лестнице, ведущей в подвал, где все еще пели.

— Что он сказал? — спросил Шарко.

— Что карта местности ждет вас в том кабинете, куда мы сейчас пойдем.

— Это не могла быть только одна фраза — он говорил слишком долго!

Нахед нервным жестом откинула волосы за спину.

— Просто так кажется…

Она провела парижанина в комнату с минимальными удобствами: письменный стол, стулья, доска на стене, немного канцелярских принадлежностей и оргтехники. Компьютера нет. Закрытое наглухо окно выходит на улицу Каср-эль-Нил. Шарко нажал на выключатель подвешенного под потолком вентилятора.

— Еще и вентилятор не работает! Он нарочно сплавил нас именно в этот кабинет!

— Нет-нет, как вы можете так думать! Чистая случайность.

— Конечно-конечно, случайность! У подобных людей не бывает никаких случайностей.

— Я чувствую, что с первой минуты, как приехали, вы все время… все время в чем-то нас подозреваете, комиссар.

— Просто так кажется…

Француз заметил неподалеку от двери охранника. Понятно: за ними установлена слежка. Очевидно, такова инструкция.

— Можно сделать ксероксы?

— Нет. Здесь все защищено кодами. И пароль для работы с USB-портами и дисководами выдается только офицерам. Отсюда никогда ничего не выходит.

— Еще бы! Разумеется: государственная тайна! Ладно, обойдемся как-нибудь.

Шарко открыл папку, взял файлик со снимками, но не сразу решился их вынуть. Он сам был не в лучшей форме, да и Нахед казалась взволнованной.

— Выдержите? — спросил он.

Она молча кивнула. Комиссар разложил на столе фотографии. Молодая женщина сделала над собой усилие, посмотрела и прикрыла рот ладонью:

— Это чудовищно!

— В противном случае меня бы здесь не было.