Мономашич. Мстислав Великий

   — Не данником я, а гостем, — ответствовал Жизномир, спешиваясь. И едва сделал шаг, как из хлева навстречу выскочила Милуша в простой свите, с заляпанным навозом подолом. Охнула, узнав лихого дружинника, всплеснула руками, прижимая ладони к порозовевшим щекам, и уж почти метнулась назад, но остановилась, смущённая.

   — Ах ты, коза-дереза! — мгновенно понял всё отец. — Ишь, чего удумала! Вот ужо я тебя!

Он засуетился, ища вожжи, но Жизномир перехватил его руку.

   — Не балуй.

Спорить с княжьим человеком опасно — Русская Правда[4] не щадит тех, кто поднял руку на дружинника. Виру[5] запросят — последнее снимешь. Нигде нет свободы мужику! И ведь знает сам, что девка дружиннику не нужна — поиграется да бросит. Но спорить — себе дороже. Мужик уж не сопротивлялся, когда Жизномир отпустил его руку, и вполне миролюбиво произнёс:

   — Чем тут стоять, пригласил бы в избу дорогих гостей!

   — Чего стоишь, Милка? — окликнул хозяин дочь. — Мать зови, пущай соберёт чего... — И тихо проворчал, когда Жизномир уже ступил на порог: — Дорогие гости... ох и дорогие...

Пробудился Жизномир засветло — хоть и сладко спалось, хоть и урвал часок от торопливых жарких ласк Милуши, а князево дело надо было сполнять. Путь неблизок, время дорого.

Он навестил своего коня и отошёл к плетню, спускающемуся к речке, когда сзади послышались торопливые шаги.

   — Ой, Жизномире. — Милуша подлетела, сзади обхватила руками, прижалась. — А я-то уж думала — улетел сокол, не попрощавшись.

   — Али я тать какой, чтоб впотай сбегать? — урезонил дружинник, привлекая девушку к себе и целуя растрёпанные со сна волосы. — Мне стыдиться нечего.

   — Ой, — слабо пискнула она и вскинула вдруг засиявшее лицо. — Жизномир, лада, не бросай меня! Сходи к батюшке, поклонись — авось согласится и отпустит!

   — Ишь ты — «сходи и поклонись»! — Дружинник усмехнулся. — Война нынче — до того ли нам? Вот когда всё кончится...

   — Ты вернёшься за мной?

   — Да.

Девушка вздохнула, отдавшись сладким мечтам, но Жизномиру было не до того. Меньше всего на свете он сейчас думал о ней, что пригрелась на его груди. Когда поднял глаза, взгляд случайно упал на дальний берег реки, и дружинник готов был поклясться, что в предутреннем мареве что-то движется! Напрягая зрение, он смотрел.

Это был передовой разъезд чужих полков. Чужих — потому что кроме Жизномирового десятка тут не было никого, пришли они с того берега и двигались осторожно, словно выискивая место для переправы. Так и есть! Двое конных спустились к реке, остановились на покрытом снегом берегу. На белом их тени виднелись так чётко, что можно было рассмотреть под плащами кольчуги. Оружие было приторочено к сёдлам, но шлемы они надели.

   — Погодь. — Жизномир отстранил Милушу. — Беги в избу. Ежели кто будет про меня прошать — не видала и не знаешь!

Она только кивнула и убежала. А дружинник, то и дело косясь на тот берег, потихоньку оседлал коня и в поводу вывел со двора. Он надеялся, что избы и клети уберегут его от посторонних глаз. Наскоро упредив своих людей, чтоб береглись, Жизномир за околицей вскочил на коня и помчался в стан Мстислава.

7

Пока дружинник добрался до маленького городца на реке Колонке, где остановился Мстислав, настал уже обед. Князь в одной рубахе сидел у стола, хлебая постные щи — по примеру отца своего, Владимира Мономаха, он старался быть неприхотлив в еде и питье, тем более в походе. Иное дело — надо ли поститься, ведь идёт война и надо сохранить силы. Осадившего усталого коня Жизномира сразу провели к князю. Мстислав поднял глаза на дружинника, выслушал его сбивчивый рассказ, помолчал, прислушиваясь к своим мыслям, и наконец спросил:

   — Значит, на Клязьме видел Олеговых людей?

   — На Клязьме, княже, — кивнул Жизномир. — Сельцо там есть. Задержались мы тамо. А кабы мимо прошли...

Он захрипел пересохшим горлом, и Мстислав, привстав, нацедил ему сбитня. Дружинник с благодарностью принял чашу. Дождавшись, когда он поставит её на стол, Мстислав сказал:

   — Готов ещё мне послужить?

   — Приказывай, княже!

   — Передохнешь малость, и скачи к воеводе Твердиславу — пущай ворочается ко мне! Враг у ворот!

Во все стороны помчались гонцы, спешно собирая разбредшиеся по сёлам Мстиславовы полки. Новгородцы, прослышав, что наконец будет бой, спешили изо всех сил, но всё равно припоздали. Передовые их отряды подошли к реке Колонке одновременно с полками Олега Святославича.

Мстислав готовился к бою, но Олег почему-то медлил. То ли надеялся, что племянник с малой своей дружиной дрогнет и отступит перед его полками, то ли впрямь не желал проливать лишней крови.

Хоть и был упреждён Жизномиром, Мстислав не успел выставить сторожи, и явление Олеговых ратей было неожиданно. Они явились, словно только и ждали, когда молодой новгородский князь всё узнает. Свалились как снег на голову — муромляне, рязанцы, мордва. Пришли по-хозяйски, толпой, встали, глядя издали, как суетятся Мстиславовы беспечные дружинники.