Монолог о пути

Все мои попытки "подправить" свою жизнь - улучшить образование, заняться другими задачами - закончились провалом. Я не мог сдвинуться с места и упрямо бился головой о стену. Теперь я это вижу, а тогда... что-то чувствовал, иногда так казалось - в минуты крайней усталости, после очередной неудачи. Внешне все выглядело иначе: я, по нашим понятиям, если не процветал, то делал благополучную и вполне "доброкачественную" академическую карьеру. То, что меня не любила власть, в этих кругах считалось естественным. Главное, что я был умным, знающим и способным исследователем. Я постоянно придумывал что-то новенькое, не очень крупное, но вполне симпатичное и умное.

2

Все началось просто и совершенно неубедительно. Можно сказать, анекдотически просто. И смешно.

Я в те годы напивался. Нечасто, но каждый раз, когда предоставлялся случай. Этих возможностей я не искал, не думал о них, но если передо мной возникала бутылка и вкусная еда, сдерживаться не мог и не желал - зверел и меры не знал. На следующий день чувствовал прозрачную ясность в голове, полное блаженство, тишину и облегчение, и никогда не хотел снова выпить.

К еде у меня всегда было особое отношение. Пожалуй, это самое чистое наслаждение, которое я испытывал в жизни. По силе ощущений, может, и уступает любви, но превосходит во всем остальном: никого не вовлекаешь в свои дела, не причиняешь страданий, не притворяешься, не обманываешь... и себя не обманываешь тоже. И всегда сам расплачиваешься за свои безумства. Пил же я в основном из-за вкусной еды: после первой рюмки мой аппетит становился просто чудовищным, и я обожал это состояние ненасытности. Но вернемся к тому вечеру.

Тогда я напился у своего приятеля. Там была одна женщина, его соседка. Я был немного знаком с ней, но редко разговаривал. Мы провели с ней ночь, потом еще и еще. Жена с ребенком были в Таллинне, так что у нас было время.

Это была случайная встреча. Она абсолютно не подходила мне для серьезных отношений. Она была привлекательной, доброй, но темной женщиной... неразвитая, ограниченная... К тому же у нее был ребенок, который мне не нравился.

Я не могу сказать про себя - "люблю детей". Они для меня не "цветы жизни", а маленькие еще не выросшие люди, имеющие приятные и неприятные черты, как и взрослые. Конечно, они сильней меняются, их можно воспитать удержать на поводке дурное, окружить вниманием хорошее... но это занятие меня раздражает, я терпеть не могу повторять то, что мне хорошо известно, тем более, в кого-то "вдалбливать". У меня нет ни воспитательского, ни просветительского "зуда"... Так вот, о детях. Если я люблю ребенка, то беспомощен перед ним. Так же, как и перед взрослым человеком, к которому испытываю это чувство. Тогда из меня можно вить веревки. Только крайние обстоятельства могут заставить меня проявить решительность и силу, которые у меня имеются. Но если мне ребенок не нравится, я не хочу иметь с ним дела, так же как с неприятными мне взрослыми людьми. Этот ребенок не нравился мне, вот и все, ничего плохого о нем сказать не могу. А женщина...

По своей темноте она, к примеру, верила, что евреи пьют кровь христианских младенцев, хотя относила это к каким-то "другим" евреям. Но весь ее интеллектуальный багаж меня просто не интересовал, и ничего не интересовало, кроме простых физических свойств. Мне было все равно, что она думает и вообще что за человек. Она была нужна мне, и все. Я был как предрасположенный к наркотику человек, который почти случайно наткнулся на этот яд - и тут же безнадежно влип. Это были сексуальные отношения в чистой виде, не замутненные, не осложненные почти ничем. Непреодолимое бездумное тяготение. Иногда мне приходилось прикрывать его словами, но, к моему удовольствию, нечасто и необязательно. Можно назвать это "наваждением", но название ни о чем не говорит. Я чувствовал, что умру, если вечером не буду у нее. Ничто не могло бы меня удержать. Отрежь мне ногу или руку, я бы все равно пополз туда. Мне нужно было быть с ней, а все остальное пусть летит к черту.

Конечно, сказалось то, что я много лет жил с нелюбимой женщиной. Но и сейчас я не любил. До брака у меня было искренное глубокое чувство, и я знал, как это может быть у меня. Но я не могу объяснить свое "безумие" и чисто сексуальными причинами, думаю, были более глубокие корни. Я ушел, убежал от надвигающихся на меня сложностей. Жизнь шла куда-то "не туда", смутно я это чувствовал. Смутно, иногда, но все равно, значит, внутренняя работа уже шла. Я не знал, что предпринять, не видел пути, равноценного науке. Мне нужен был своего рода "тайм-аут" - отойти, оглядеться, передохнуть... Теперь мне легко видеть все это, а тогда я просто испытывал непреодолимое влечение, страсть, и ни о чем не думал.

3