Монолит

На миг мне очень ярко представилось, что могло произойти, если тысячи литров воды на затопленном уровне хлынули бы в шахту, — и у меня вспотели ладони. Очень осторожно я убрал руку с алой рукоятки и напоследок попробовал загнать в щель между створками лезвие ножа. С некоторым трудом оно вошло в прорезанную щель. Я надавил. Казалось, щель немного расширилась, но тут лезвие не выдержало. Я остался с одной рукояткой, из которой сиротливо торчал обломок ножа.

— Тут всё глухо! — приходилось кричать, чтобы перекрыть эхо и шелест воды. — Я спущусь до дна шахты.

Спуск продолжился, и, наконец, ноги почувствовали металл кабины. Искорёженная крыша протестующее скрипнула. Фонарик на плече замерцал и погас. Пришлось зажечь фальшфейер — и темнота вокруг отступила. Я постучал по фонарику пальцем, и он снова заработал, но неуверенно, тускло. Видимо, отходил какой-то контакт. Я снова постучал, и всё пришло в норму. Старый проверенный русский способ: треснуть кувалдой, чтобы заработало. Аварийный люк на крыше поддался с трудом. Внутри лифт был копией того, на котором мы спустились в комплекс. Только терминал и зеркала разбиты, а стены смялись гармошкой. Струйки воды, сочившиеся сверху, уже на полметра затопили дно шахты. В красноватом свете фальшфейера плававшие в мутной воде белые халаты казались окровавленными — и я подумал о тех людях, что поднимались в этом лифте. Они исчезли до или после того, как сорвался лифт? Я отстегнул карабин троса, потом опёрся руками о люк и спустился в кабину. Ноги сразу промокли: ботинки не были водонепроницаемыми. Как я и надеялся, на первом этаже двери шахты были открыты, но при ударе наглухо заклинило сворки самого лифта. Наугад я ткнул в кнопку аварийной остановки. Двери не открылись, зато сам пульт вывалился из стены и повис на проводах.

Сверху доносились голоса, но эхо искажало их слишком сильно. Мне пришлось включить рацию.

— Я внизу. Похоже, тут не пройти. Двери заклинило.

Сквозь шум помех донёсся ответ.

— Ладно, поднимайся, — если в голосе Семёна и было разочарование, я не различил его за треском помех.

Рация работала плохо даже на такой небольшой дистанции: слишком много металла и посторонних излучений. Что-то блеснуло в кармане одного из пустых халатов. Я наклонился и достал карточку серебристого цвета без имени или фотографии. Только номер, штрих-код. Машинально сунул карту в карман. Факел начал чадить — я закашлялся, выбросил его в открытый люк, потом подтянулся и вылез сам. Моя блестящая идея спуститься в шахту обернулась ничем. Оставалось, только подняться наверх и искать обходные пути или уходить. Это уж, как решит Семён.

И тут я заметил, что белый дым факела втягивается в неприметную решётку в стене. «Система вентиляции! Ну, конечно!» Я ударил ногой по решётке — она поддалась не сразу. Но это был пластик, а не металл. За решёткой обнаружился вентиляционный проход. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком. Ход был достаточно широкий, чтобы попробовать пролезть, но слишком узкий, чтобы в нем можно было развернуться (вполне достаточно, чтобы вызвать истерику у любого страдающего клаустрофобией). Ожила рация.

— Кирилл, ты что там? Застрял? Поднимайся.

— Семён, здесь система вентиляции. Посмотрю, можно ли пролезть.

Я пробрался в узкий лаз. Плечи прошли с трудом, но дальше было легче, только застёжка на поясе зацепилась за какой-то выступ. На короткий миг я испугался, что застряну.

— Кирилл, подожди, мы тоже спу… — голос оборвался, словно отрезанный ножом.