Монокль. Рецензии на книги Михаила Гундарина

Всё это – уже прямые оценки автора книги. Тут соития автора с его героем как будто не наблюдается. Автор шпарит сугубо от себя. Так сказать, к концу книги расслабился, разошёлся, раздухарился. Раззудись, плечо, размахнись, рука!

По сути тут весь известный советскому человеку терминологический набор/лексикон. Истинно поэтический и, разумеется, совсем не пропагандистский.

Набор/лексикон… Неважно, с каким знаком.

То ли о писательстве, то ли об идеологической борьбе, то ли о том и другом.

О том и другом – так вернее.

И всё это – в рамках описания борьбы за власть в Русском ПЕН-центре.

Настоящие русские писатели, чего уж!

Впрочем, времени с момента распада СССР прошло немало, сегодня весь этот словесный набор может выглядеть очень даже свежим (только-только с грядки).

Земля круглая.

***

В одном месте автор и его герой явно заплутали в трёх соснах.

Или я заблудился в двух елях.

Вот, к примеру, автор и его герой сожалеют, что закрыли газету «Столичная вечерняя», финансируемую большими деньжищами Чубайса (РАО ЕЭС). Ведь герой книги получал в газете «немыслимую по тем временам зарплату – две тысячи долларов США».

А закрыли газету тогда:

1. когда она стала «знаменитой, самоокупаемой и её раскупали со страшной силой» (столь популярной в народе газета стала, видимо, потому, что там публиковались тексты нашего героя);

2. когда «издавать газету стало не на что».

Чудны тела твои, о Господи! С одной стороны, стала самоокупаемой (самоокупаемая – это если уже могла обойтись без деньжищ Чубайса и жить самостоятельно на рознице и/или рекламе), а с другой – издавать её стало не на что.

…Что ж, наверное, и так тоже бывает.

Иди у рассказчиков когнитивный диссонанс?

***

Об истинной «интеллигентности».

Вот так главный герой книги видит интеллигентного и при этом очень большого милицейского чина, пренебрежительно отзывающегося о… обозначим мягко… о простом человеке:

«…Я обнаружил ещё одно удивительное совпадение – чем выше чином был сотрудник милиции, тем он был интеллигентнее. Когда я спросил одного полковника в Перми, как участковому сержанту пришло в голову издеваться над подростком с симптомом дауна, он ответил: “Да что же вы от него хотите? Это же быдло полудеревенское. А держим только потому, что работать -то больше некому”…»

Вместо послесловия

Диалог в мессенджере 10 мая 2021 года.

Я – Мише: Прочитал! Годится! Любо!

Миша: Осилил? Ну, и хорошо.

Я: А что такое? Почему «осилил»? Я первый, кто «осилил»? Я именно читал, а не осиливал и не пробегался глазами.

Миша: Я и говорю, хорошо.

Я: Разъясни мне. «Роза есть роза есть роза. Россия есть Россия есть Россия». Тут спрятан какой-то глубокий потаенный смысл или это тоже особенности корректуры1?

Миша: Смысл. Первое из Шекспира. Второе из Попова. Такой круг доказательств, логический Уроборосс. Как у Вознесенского матьтьмаматьтьма. Ну, и намёк на эпиграф к «Дару» Набокова.

Я: Ок. Не знал, честно говоря. Но заподозрил неладное!

Миша: Россия объясняется только Россией.

Я: Ну, да. А Китай только неКитаем.

Миша: Китай – общими азиатскими правилами, как в анекдоте: прищурились. А в Россию можно только верить.

***

Вот, собственно, и всё. Хотя нет.

И я «померцал», а потому особо подчеркиваю, что «главное действующее лицо (рассказчик) совсем даже не я. И как автор решительно отмежёвываюсь от этого озлобленно-утилитарного взгляда на книгу. Это мой персонаж распоясался, а я совершенно по-иному думаю, товарищи! Персонаж же мой – завистник и комплексушник».

…Как-то на обсуждении одной, неважно какой, но не этой книги в библиотеке Чехова писатель Владимир Гуга рассказал о двух стандартах (или клише), по которым некий рецензент пишет отзывы на разные творения (за точность цитирования не ручаюсь, но за смысл зуб даю, а заодно и голову на отсечение):

Стандарт первый. И тут хорошо, и тут хорошо, и в этом месте замечательно, и в этом тоже, но всё-таки книгу читать не советую.

Стандарт второй. И тут плохо, и тут плохо, и в этом месте скверно, а вот тут ещё хуже. Но книгу надо прочитать обязательно.