Моногамист

Кровь не останавливается, залив мне горло, футболку, я сплёвываю, но это мало чем помогает, и упорное кровотечение злит меня ещё больше. Тем не менее, я хорошо осознаю, что обязан объяснить ей своё отсутствие, что она сейчас, скорее всего, принимает решение, и что моя ошибка, совершённая в пылу собственных отрицательный эмоций, может оказаться для меня фатальной. Поэтому я делаю над собой усилие и объясняю ей:

— Мне нужны были эти три месяца, чтобы развестись и не остаться на улице. Ханна подготовилась уже очень хорошо: тех фоток, которые она наклепала, хватило бы для любого суда, чтобы оставить меня голым совершенно. Ты стала бы жить со мной в шалаше?

Она молча стягивает с себя тонкий шёлковый шарф с переливами лимонно жёлтого и бирюзового цветов и, вытирая им мои губы и шею, очень тихо, так тихо, что у меня сжимается сердце, и в одно мгновение злоба сменяется щемящей нежностью, говорит:

— А ты думаешь, нет?

Конечно, я так не думал! Конечно, я ждал, что ты пойдёшь за мной куда угодно, даже если б я был нищим неудачником, если б потерпел крах, если б не мог предложить тебе ничего, кроме своих объятий, я бы наделся, что ты примешь меня любым…

Она вытирает мою кровь, по её щекам ползут слезы сожаления, она потрясена, шокирована неожиданными для неё переменами, но плачет оттого, что разбила мне лицо… И в это самое мгновение, когда я на пике своих отрицательных эмоций, потому что так зол не был ещё никогда в своей жизни, и случается то, чего я ждал: её концентрированная нежность окутывает меня тёплым, мягким, усмиряющим одеялом, она уже простила меня, приняла мой поступок и готова идти туда, куда я поведу её, она покорилась той судьбе, которую я пишу для нас обоих не самым идеальным почерком. Мы уже оба приняли и признали свое единство, принадлежность друг другу и общее, совместное будущее, каким бы оно ни было. Время вокруг нас замедляется, мы погружаемся в свою собственную сферу, за тонкими, хрупкими стенками которой оба меняемся, оставляя боль, страхи и недоверие за её пределами, вновь сплетаясь мыслями, энергиями, своими сущностями в ОДНО.

Я кладу свою руку поверх её, держащей скомканный и пропитанный моей кровью шарф, заставляю прекратить суетливое вытирание уже затихших потоков:

— Не надо, уже всё прошло, — говорю ей тихо.

Она поднимает глаза, и мы долго смотрим внутрь друг друга, каждый ищет своё: поддержку, прощение, обещания верности и преданности, защиту, надежность, нежность…

Мы начинаем новую жизнь, по которой пойдём отныне рука об руку, узнаем друг друга до конца, откроем все закрытые дверцы, разгадаем все тайны и секреты, подарим всё то, что можем подарить, и заберём так много, как сумеем. С этого момента наши отдельные «Я» сливаются в одно «МЫ», и именно в такие мгновения, как это, где она плачет, а я весь перепачкан собственной кровью, и заключаются настоящие браки. Не в церквях, не в загсах, не в мэриях, а именно здесь и сейчас мы благословляем друг друга на долгий совместный путь, полный любви, счастья и радости, успехов и удачи, где, несомненно, встретятся потери, потрясения, боли и разочарования, но мы сообща, помогая и поддерживая друг друга, всё преодолеем, переживём, выстрадаем во имя одного: быть всегда рядом, всегда вместе.

Глава 36. Nobody says it was easy

Gia Ena Tango — Jesse/Celine

— Садись в машину, я заберу девочку.

— Я сама, я должна поговорить с мужем.

— Больше он тебе не муж, во-первых, а во-вторых, сегодня я не пущу тебя. Завтра, а ещё лучше послезавтра, когда он успокоится, поговорите, а сейчас ты кроме оскорблений ничего не услышишь.

— Может, я заслуживаю эти оскорбления?

— Никто не заслуживает! Если один из пары уходит от другого, то проблема не в том, кто ушёл, а в том, от кого ушли!

— Как у тебя всё просто…

— Жизнь на самом деле не так уж и сложна, если только люди сами себе её не усложняют. Горе от ума — это твой случай.

— Что?

— А что?

— Что ты хотел этим сказать?

— Что тебе иногда нужно меньше думать и поступать так, как подсказывает интуиция. Попробуй поучиться слушать её!

Не желая продолжения этой беседы, быстро иду в дом, вхожу, Артём сидит всё в той же позе, не знаю, вставал ли он вообще с тех пор, как я вышел, или всё так же и продолжал убиваться по поводу краха своего мира.

— Завтра Лера приедет поговорить с тобой. Я привезу её, только, пожалуйста, без глупостей!

Кладу на стол бумаги: заявление в суд о разводе и разрешение на вывоз детей в США.

— Подпишешь?

— А если нет? — спрашивает, не поднимая глаз.

— Значит, будем воевать. Просто больше времени уйдёт, как я и говорил.

— Что, уже и судья известен по нашему бракоразводному делу? — интересуется с горькой усмешкой.

— Я ведь не зря сказал тебе, что в вашей стране всё продаётся, абсолютно всё. И заметь, это ты живёшь в ней и собирался растить здесь своих детей!

— Нормальная у нас страна!

— Да, в целом свои плюсы есть, но человек абсолютно бесправен, и ты убедишься в этом лично, если не подпишешь. Так что, тебе решать!