Моногамия

Это был совсем другой брак, не похожий на тот, который был у меня до этого … Это была совершенно другая семья, другая жизнь, другая любовь: страстная, непредсказуемая, часто несдержанная, попирающая законы и правила…

Такая, когда вы не можете дождаться мужа с работы, а он, вернувшись, игнорирует приготовленный для него ужин, потому что его мучает совсем другой голод… Когда в разгар вечеринки у вас дома, среди толп знакомых и незнакомых людей, жаждущих внимания вашего супруга, вы вдруг ловите его взгляд, взгляд, который не оставляет сомнений, и через несколько мгновений уже ощущаете его пальцы на своём запястье, и они мягко, плавно, нежно увлекают вас в самое сладкое место, туда, где прямо сейчас, прямо в эти мгновения и ни секундой позднее ему невыносимо страстно нужно любить вас… Когда вы заезжаете в его офис по пути в свой Университет, чтобы передать ему забытую дома папку с невероятно важными и необходимыми именно сегодня документами, а вас встречают улыбкой у входа, и называют по имени, и ведут самым кратчайшим путём к нему, вы входите в давящий своей просторностью зал с огроменным столом, где заседают невыносимо серьёзные и деловые люди, а он просит их выйти и оставить вас для личной беседы, потому что в это утро вы выбрали слишком узкие джинсы и, отдавая папку, совершенно не нарочно позволили ему уловить запах ваших распущенных волос … Когда ему мало вас в постели, мало в душе, мало на яхте под палящими солнечными лучами, мало на шезлонге у бассейна, мало на горячем песке вашего собственного пляжа, мало на гигантском стеклянном столе, за которым заключаются баснословной стоимости сделки … Когда вы, выходя куда-нибудь вместе, ловите себя на мысли, что если не прекратите пялиться на его бёдра, вас придётся ублажать в общественном сортире, но вы этого не хотите, и поэтому стараетесь не смотреть, но теперь ваш взгляд поглощает его чёрные блестящие пряди, вьющиеся так сексуально, что у вас начинает ломить в животе, вы снова стараетесь переключиться, придумываете разговор, но не можете на нём сосредоточиться, потому что созерцание его нежных губ и умных глубоких глаз уносит ваши мысли совсем в ином направлении, и у вас уже не остаётся сил, воли и способов сопротивления, вы в отчаянии, но помощь близко – он вдруг внезапно, совершенно неожиданно сообщает, что Хилтон в двух кварталах отсюда, и что если вы желаете, он может позвонить и забронировать номер …

Мы никогда не ссорились, ни разу не выясняли отношений, не высказывали претензий, хотя они, конечно, были. Мы мало говорили, потому что Алекс не любит говорить, он любит делать. Мы ни разу не признались друг другу в любви, и это было очень странно, потому что то, что было в его глазах, да и в моих, вероятнее всего, тоже, иначе как любовью не назовёшь …

То было самое замечательное, самое беззаботное время из всей нашей жизни. Мы были счастливы оба и согревали этим счастьем всех, кто был рядом с нами. В первую очередь это были мои дети, конечно, которые открыто начали называть Алекса отцом. Это было ужасно для меня, но упоительно для моего мужа, и меня это согревало. Потом, его друзья не раз говорили мне, что не видели никогда Алекса таким счастливым, а главное, замечательно то, что он, наконец, остановился, намекая на череду девиц в его жизни. Конечно, мне это льстило, но с другой стороны факт его любвиобильности унижал меня, он сидел во мне ядовитой занозой, отравляя гадким ожиданием того, когда всё это закончится. Эта идея так прочно засела в моей голове, что, я всерьёз гадала, сколько же времени мне отпущено рядом с ним. Я старалась не думать об этом, но у меня не получалось, и поэтому нашла другой выход – договорилась сама с собой, что просто буду жить с ним до самого конца и постараюсь насладиться сполна всем, что он может дать мне, от невообразимо восхитительного секса до его невероятных финансовых возможностей. Но эти самые возможности тоже имели свою цену, и она оказалась потом гораздо выше, чем я могла себе представить. Но, в то время она проявляла себя только тем, что Алекс вечно работал: в офисе, на вечеринках, дома всегда засиживался допоздна над своими планшетами и чертежами, расчётами. Он уже давно перерос архитектора и был бизнесменом, но всегда занимался любимым делом – он создавал дома, потом строил их. У него бывали сложнейшие проекты, их масштабность отнимала его у меня надолго, и это очень удручало. Знай я тогда, сколько на самом деле времени отпущено нам, точно нашла бы способ дольше быть с ним вместе.

Однажды я спросила его:

- Зачем так много работать и иметь столько денег, сколько и не нужно вовсе? Не лучше ли меньше работать, иметь меньше денег, но больше времени для семьи и любимых занятий?

Он ответил:

- Моя работа и есть моё любимое занятие, а что касается времени для семьи, у любой задачи есть своё решение.

И мы договорились тогда, что по воскресеньям Алекс не будет работать вообще, это будет целиком наш день. И впоследствии он чётко соблюдал этот уговор, по сути, эти воскресенья и стали нашей жизнью.