Монмартрская сирота

— Даже если бы она лишила вас… того, кого вы любите? Да… Стальное Тело в ее власти… она его околдовала… Он не покидает ее ни на минуту… Ходит за ней как тень… Она вскружила ему голову…

У Элизы до боли сжалось сердце и потемнело в глазах.

Но она тотчас же взяла себя в руки и воскликнула:

— Вы лжете… Вы лжете… Вы клевещете на отсутствующего… Будь Стальное Тело здесь, вам дорого обошлись бы эти слова!

— Я знаю, что мне не следовало говорить вам этого… Но моя ненависть сильнее меня… Стальное Тело — мой злейший враг… Я ненавижу его всей душой… Но лучше бы он меня тысячу раз оскорбил, чем доставлять вам такое горе…

При этих словах Фрэда, в которых звучала искренность, Элиза еще больше побледнела и сказала упавшим голосом:

— Докажите… Докажите, что это правда!

Фрэд поспешно перерезал веревку, которой был перевязан принесенный им пакет, развернул несколько обложек и вытащил целую груду иллюстрированных журналов.

Там было несколько сот номеров различного формата.

Огромными буквами были напечатаны различные заголовки, например:

«Подвиги одного ковбоя», — «Стальное Тело — Король Прерий». — «Розовый обед у миссис Диксон». — «Стальное Тело — Король Револьвера и Диана — Королева Золота». — «Самые красивые новобрачные в Соединенных Штатах». — «Помолвка Дианы и Стального Тела».

Текст сопровождался множеством иллюстраций, в которых черты лиц Дианы и Стального Тела были схвачены с изумительной точностью. Это были фотогравюры, сделанные по снимкам моментальной фотографии.

Элиза не могла оторвать взгляда от иллюстраций. С болью в сердце узнавала она Стальное Тело в различных позах, повсюду фигурирующего со счастливой улыбкой на устах рядом с этой проклятой женщиной, чудесная, несравненная красота которой поражала своим блеском даже на портретах.

Ревность, гнев и тоска все сильнее обуревали душу Элизы по мере того, как она перелистывала журналы.

Значит, верно, что он ее так низко и бесстыдно предал… Тысячи, сотни тысяч людей знают теперь о его любви, так бессовестно выставленной напоказ… А его клятвы в вечной любви!.. «Самые красивые новобрачные в Соединенных Штатах», прочла она еще раз эти слова, которые жгли ей губы и разрывали сердце.

Она не проронила ни слова, но вся напряглась, чтобы сдержать рыдания, и боялась двинуться с места, чтобы не упасть из-за охватившей ее слабости.

Душа ее была исполнена горечи. «Прелестная Диана и непобедимый ковбой — Стальное Тело под венцом», — прочитала она в последнем номере, как сквозь туман различая изображение Дианы в декольтированном платье и Стального Тела в живописном костюме ковбоя, стоящих перед пастором, уткнувшимся в молитвенник.

…Женат… Женат на другой… Он, спасший ее с риском для жизни… зажегший в ней первую любовь… клявшийся ей в вечной любви!..

Она забыта, покинута, поругана…

А между тем только пятнадцать дней прошло со времени его отъезда.

Элиза чувствовала себя погибшей, уничтоженной.

Она собрала последние силы, выпрямилась и решительно сказала Фрэду:

— Вы сослужили мне ужасную службу! Как бы то ни было, благодарю вас! Вы можете рассчитывать на мое гостеприимство. Жако позаботится о вас!

Сказав это, Элиза с холодным видом ушла в свою комнату в сопровождении Колибри.

Там она, рыдая, упала в объятия подруги и прошептала убитым голосом:

— О Колибри, как я страдаю… Лучше смерть!..

ГЛАВА XXVI

чутившись взаперти, Стальное Тело сначала пришел в страшный гнев и, как раненый тигр, метался из угла в угол. Вскоре, однако, он успокоился и стал обдумывать план действий.

В первый момент у него было желание разрушить стену, выросшую, как по волшебству, перед окном, но он тотчас же отказался от этой мысли. Несомненно, снаружи кто-нибудь сторожил и было бы безумием подставить голову под пули или дать взять себя живьем.

Стальное Тело решил, что благоразумнее всего терпеливо ждать, как развернутся события. Возвращаться к узникам он не хотел, боясь встревожить их неприятной вестью и разрушить надежду на скорое освобождение.

Он подвинул к входу большой деревянный стол, стоявший посреди кухни, и растянулся на нем.

«Я убью сразу двух зайцев, — подумал он, — и отдохну, и буду настороже».

Ждать пришлось довольно долго.

Стальное Тело отдыхал, как солдат на биваке: он дремал и в то же время прислушивался к малейшему звуку.

Едва заметный луч света, падавший сквозь полированное матовое стекло в потолке кухни, дал ему знать о наступлении утра.

Добрых четыре часа прошло в глубокой тишине; ни один звук извне не нарушил безмолвия.

Вдруг послышался легкий шорох.

«Идут!» — подумал Стальное Тело и насторожился.

Он бесшумно соскочил на пол, тихонько взвел курок револьвера, положил его на край стола, чтобы иметь под рукой, и притаился у двери, стараясь даже не дышать.

Кто-то подошел легкими шагами к двери, осторожно вложил в замочную скважину ключ и беззвучно повернул его.

Дверь приоткрылась, и в отверстие просунулась рука, держащая револьвер.

Прошло несколько секунд.

Успокоенный тишиной, какой-то человек, согнувшись дугой, стал осторожно входить в комнату, готовясь выстрелить при первой необходимости.