Моникины

Этот плакат оказался мне очень полезен, так как из него я впервые узнал, чего ожидают от меня на приближающейся сессии Национального Собрания — всего-навсего доказать, что луна дает нам свет днем, а солнце— ночью. Конечно, я тут же принялся подыскивать в своем уме аргументы, которые могли бы убедительно поддержать эту серьезную политическую гипотезу.

Следующий плакат призывал:

«ГОЛОСУЙТЕ ЗА НОЯ ПОКА,

опытного мореплавателя, который приведет корабль государства в гавань процветания; астронома-практика, знающего по многочисленным наблюдениям, что луну в темноте не увидишь! Вертикалисты, не зевайте и кладите врага на обе лопатки!»

Затем я наткнулся на такой плакат:

«ДОСТОПОЧТЕННЫЙ РОБЕРТ СМАТ

с полным доверием рекомендуется согражданам комитетом противопоказанно-возвышенно-политических касательных в качестве истинного джентльмена, зрелого ученого note 18, просвещенного политика и стойкого демократа».

Но если бы я захотел перечислить хотя бы десятую часть всех похвал и поклепов, предметом которых все мы стали в городе, где нас по сути дела еще никто не знал и не видел, в рукописи не осталось бы места ни для чего другого. Достаточно одного примера:

СВИДЕТЕЛЬСКОЕ ПОКАЗАНИЕ

Явившись собственной особой передо мною, Джоном Справедливым, мировым судьей, и будучи должным образом приведен к присяге на святом евангелии, Питер Правдивый и проч., и проч. свидетельствовал и показал нижеследующее: что он был близко знаком с неким Джоном Голденкалфом на родине последнего и может подтвердить как факт, что у вышеназванного Джона Голденкалфа три жены и семеро незаконнорожденных детей и что сам он банкрот с самой скверной репутацией и был вынужден эмигрировать, совершив кражу овцы, что и показал под присягой и т. д.

Подписал: Питер Правдивый».

Естественно, что я был возмущен этим наглым заявлением и готов был обратиться к первому встречному, чтобы узнать адрес мистера Правдивого, но тут кто-то схватил меня за полу моей шкуры, я увидел одного из членов горизонтального комитета, и на меня посыпались поздравления по случаю моего счастливого избрания. Успех — превосходный пластырь для любых ран, и я забыл заняться вопросом об овце и семи незаконных детях, но все-таки заявляю, что, не будь фортуна столь благосклонна ко мне, негодяй, распространивший эту клевету, поплатился бы за свою дерзость. Менее чем через пять минут настала очередь капитана Пока. Его горячо поздравляли, ибо оказалось, что «иммигрантские интересы», как их назвал Ной, действительно обеспечили большинство одному кандидату и в том и в другом списке. Я был только рад. Я столь долгое время делил кают-компанию с достойным охотником на котиков, что готов был заседать с ним и в парламенте Низкопрыгии. Но мы оба весьма удивились и, правду сказать, вознегодовали, когда вскоре нам навстречу попался моникин, который нес плакат с программой церемониала на приеме, подготовляемом в честь «достопочтенного Роберта Смата».

Оказалось, что горизонталисты и вертикалисты подали такое множество подложных и фиктивных голосов за список касательных с целью умиротворить последних и обмануть друг друга, что этот юный мошенник в результате собрал наибольшее число голосов! Впрочем, подобные политические курьезы, как я впоследствии узнал, не редкость в истории периодических выборов лучших и достойнейших представителей народа Низкопрыгии.

Разумеется, весьма интересно прибыть в столицу чужой страны и увидеть, что тебя превозносят и поносят на каждом углу, а затем попасть в парламент, — и все это в течение одного дня! Тем не менее я не позволял себе ни возноситься, ни падать духом, а смотрел вокруг во все глаза, чтобы как можно скорее и как можно вернее узнать характер, вкусы, привычки, желания и нужды моих избирателей.

Я уже говорил о своем намерении останавливаться в основном на нравственных достоинствах и особенностях населения Моникинии. Все же я не мог пройти по улицам Бивуака и не заметить некоторых обычаев, о которых должен упомянуть, поскольку они явно связаны со всем состоянием общества и с историей этой любопытной части южной полярной области.