Моникины

— Вместо того, чтобы наставлять малышей, цепляющихся за их юбки, в духе справедливых и беспристрастных общественных идей и симпатий, они мелочными выпадами против какого-нибудь незадачливого деятеля противной партии всячески разжигают чувство вражды в юных сердцах.

— В точности то же, что и в Станингтоне, провалиться мне на этом месте!

— Как редко изучают они великие уроки истории с тем, чтобы предостерегать будущих государственных деятелей и героев империи против путей, ведущих к преступлениям, рисовать перед ними величие общественных добродетелей и основы хартий гражданских свобод; но зато как неутомимо подхватывают они злобу дня, будь она самой ложной и пошлой, и как часто они прививают своим внимательным отпрыскам человечность, мягко желая, чтобы мистера Каннинга или иного нарушителя планов их друзей «повесили на первом суку»!

— Ну, просто Станингтон!

— Ангелы во плоти: кроткие, нежные, утонченные, щедрые на слезы, как росистый вечер, когда дело идет о человеколюбии и сострадании; но в каких превращаются они тигриц, стоит кому-нибудь, кого они не одобряют, достигнуть власти! Как они, вместо того, чтобы обвивать нежными руками своих мужей и братьев и удерживать их от ожесточенной борьбы мнений, сами подстрекают их, понося противников с неудержимостью и остроумием базарных торговок!

— Миссис Пок, как две капли воды!

— Короче говоря, сэр, я надеюсь увидеть в Низкопрыгии совершенно иное положение вещей. Не сомневаюсь, что если у вас обольют грязью политического противника, ваши кроткие моникинши укротят гнев мягкими философскими наставлениями, умерят пыл мудростью и исправят допущенные ошибки уместными и неоспоримыми цитатами из той великой хартии, которая основана на вечных и неизменных принципах справедливости.

— Ну, знаете, сэр Джон, если вы и в палате будете так краснобайничать, — с восхищением воскликнул Ной, — я, пожалуй, побоюсь выступить с возражениями! Не думаю, чтобы сам бригадир сумел повторить все, что вы тут наговорили.

— Я забыл спросить вас, мистер Прямодушный, о составе избирателей в Низкопрыгии. Правом голоса у вас, конечно, пользуются только те граждане, которые внесли свой вклад в общество?

— Конечно, сэр Джон, все те, кто живет и дышит!

— Но у вас, я полагаю, голосуют только те, кто обладает деньгами, домами и землей?

— Вы глубоко ошибаетесь, сэр! У нас голосуют все, кто обладает ушами, глазами, носом, обрубком хвоста, жизнью, надеждами, желаниями, чувствами и потребностями. Потребности мы считаем гораздо более верным средством испытания политической честности, чем имущество.

— Это совсем новое учение! Но оно прямо враждебно системе вкладов в дела общества.

— Вы совершенно правы, сэр Джон, имея в виду вашу теорию, и глубочайшим образом ошибаетесь, имея в виду истину. Мы в Низкопрыгии считаем, и притом справедливо, что нельзя заблуждаться сильнее, чем считая, будто недвижимое имущество, — дома ли, земля ли, товары или деньги — гарантирует хорошее управление страной. Чем больше имеешь, тем больше хочется, и чем больше собственность моникина, тем больше соблазн считаться только со своими частными интересами, хотя бы и за счет всех остальных.

— Но интересы общества, сэр, слагаются из совокупности этих частных интересов.

— Прошу прощения, сэр Джон. Из совокупности частных интересов слагаются только интересы одного класса. Если ваше правительство создано на благо одного класса, тогда и ваша система вкладов в дела общества достаточно хороша; но если цель его деятельности — общее благо, то попечение о нем должно стать всеобщим делом. Предположим, что два человека — раз уж вы человек, а не моникин, — предположим, что два человека совершенно равны по своим нравственным качествам, уму, добродетелям и патриотизму, но один богат, а у другого ничего нет. И вот в делах их страны наступил критический момент, и оба они должны подать голос по вопросу, который, как и все вопросы большого общественного значения, неизбежно должен отразиться на собственности. Кто же из них будет голосовать более беспристрастно: тот ли, на кого по необходимости должны влиять его частные интересы, или тот, кого ничто не сбивает с толку?

— Конечно, тот, кого ничто не побуждает к неверному решению. Но вы неправильно ставите вопрос…

— Прошу прощения, сэр Джон, я ставлю его правильно, как абстрактный вопрос, служащий для доказательства абстрактного принципа. Я рад услышать от вас, что человек был бы склонен решить данный вопрос именно таким образом, ибо это доказывает его сходство с моникином. Мы признаем, что в подобных случаях мы все тоже склонны думать только о себе.

— Дорогой бригадир, не путайте софистику с логикой. Ведь если бы власть принадлежала одним бедным — а бедные, или относительно бедные, всегда составляют преобладающую массу населения, — они, несомненно, воспользовались бы ею для того, чтобы отобрать у богатых их богатство.