Монгол

«Мой названый отец, в день, когда тебя преследовал твой собственный брат, готовый тебя убить, мой отец помог тебе укрыться и защитил тебя. Разве ты не стал его андой и не спал с ним под одним одеялом, поклявшись в вечной дружбе ему и его детям? Разве ты мне не поклялся именем Священной Черной Реки, что ты никогда не станешь причинять зла мне, твоему названому сыну, и что мы всегда сможем встретиться и разрешить все недоразумения между собой?

Неужели я не колесо твоей кибитки? Только глупый человек может ссориться с собственной движущей силой, которая его увозит от опасности.

Говорят, что ты подозреваешь меня в огромных амбициях. Да, я хвастался перед тобой, но мне казалось, что ты меня благосклонно выслушал, как любящий отец выслушивает слова любимого сына, понимая, что ему хочется похвастаться, но это можно объяснить его молодостью. Я никогда не давал тебе повода подозревать, что желаю вырвать власть из твоих рук и забрать наследство у твоих сыновей. Разве я не приезжал к тебе по первому твоему слову, желая тебе услужить?

Неужели я не сделал безопасными пути твоих караванов и не наполнил твои сундуки несметными богатствами?! Все, что я просил в обмен за мои услуги, так это твою любовь, помощь и жалкую горсть монет!

Мне стало известно, что ты на меня злишься и подбиваешь народы к восстанию против меня и что ты желаешь поставить меня на колени и пройтись по мне ногами! Почему твоя ярость против меня разгорается, как пламя на ветру, твое сердце ожесточилось и кто-то его отравил ядом недоверия к твоему сыну?!

Я очень горюю и не выхожу из юрты, предаваясь там скорби!

Я лелею надежду, что ты мне пришлешь весточку о том, что все россказни о заговорах, предательстве и ненависти — ложь, и ты меня по-прежнему любишь и доверяешь мне!»

Тогрул-хан не верил собственным глазам, начал хихикать, смеясь над Темуджином, и, насмеявшись вдоволь, продолжил чтение:

«С твоей помощью я стал влиятельным и сильным, и со мной никто в Гоби не сможет сравниться. Мои воины возвышаются подобно великанам посреди степей и пустынь, и звук копыт их коней подобен грому, и земля содрогается, когда они несутся вихрем по траве — настолько их у меня много! Когда они скачут, держа перед собой сильные крепкие луки, никто не станет сомневаться в их умении воевать и готовности к битвам. Они мне преданы, и у них нет страха. Мои воины очень жестоки, воинственны и верны мне, они могут умереть ради меня».

Ванг хан пронзительно хихикнул, как старая сморщенная обезьянка.

— Собака дрожит в собственной конуре! Он низко пал передо мной на колени и скулит от страха! Никогда прежде мне не приходилось читать такое трусливое, рабское письмо! Я даже на это не надеялся. Он останется у нас на короткой привязи!