Монгол

Татары научились не обращать внимания на подобные вылазки, сражались каждый раз с новой силой и упорством. Наконец китайцы в порыве гнева решили, что следует покончить с их отрядами, чтобы презренные варвары поняли свое место в существующем порядке вещей.

История, многие тысячелетия зевавшая на мягком пыльном диване, встряхнулась и открыла глаза. И когда она огляделась, то в ушах ее зазвучал неприятный и угрожающий шум — протяжное бормотание варваров у ворот цивилизации. История вздохнула, потянулась и села, сдув пыль со страниц хрупкого манускрипта, и перечитала написанное в древние времена. Потом взяла в руки перо, обмакнула его в чернила и стала ждать…

— Это уже было — сказала она, и у нее захрустели старые, потерявшие упругость кости, потому что она слишком долго находилась без движения. — Какое имя у нынешнего монстра? — подумала История. — Откуда он появится? С запада, востока, севера или юга? Тысячи раз он поднимался и покорял мир, а в конце концов сам оказался покоренным. Он всегда возрождается, и старые легенды приходится переписывать.

История устало зевнула и подумала о том, настанет ли день, когда наконец с монстром расправятся навсегда и она вновь сможет погрузиться в вечный сон?

Среди тех, кто не смеялся над Темуджином, жалким грабителем степей и пустынь, был Тогрул-хан, имевший множество собственных лазутчиков.

— Люди совершают огромную ошибку, когда слышат, как кто-то хвастается, решив, что хвастун не сможет действовать, — сказал Тогрул-хан сыну Талифу. — Это — неправильно. Те, кто действует, всегда говорят. Я боюсь говорунов!

— Ты не переоцениваешь Темуджина? — спросил Талиф. — Признаюсь, я о нем часто вспоминаю. Но сейчас, как мне кажется, он сидит на своем месте — амбициозный мелкий хан из небольшого муравейника, окруженный огромными пространствами и пустынями. Пусть себе веселится среди подобных ему муравьев. Нам лучше задуматься о татарах.

Однако старый хан упрямо снова и снова вспоминал о Темуджине.

— История повторяется, — заметил он.

Талиф начал злиться.

— Если это так, то история должна воспевать татар.

Тогрул-хан помнил о Темуджине и никак не мог отвязаться от этих мыслей.

— Мне следовало его убить. Кто знает? Возможно, все меня благодарили бы за это убийство!

Талиф решил, что отец понемногу теряет разум. Зачем зря тратить время, думая о таком ничтожестве, как Темуджин? Он — букашка, не опасная для караитов. Одна армия караитов могла бы его разбить, и в Гоби от него не осталось бы следа. Да, действительно, отец сильно сдал. Он здорово изменился со дня смерти Азары, этой идиотки, которая занимала сердце отца!

Талиф радовался, когда его отец начал говорить о чем-то другом, а не о смерти своей любимицы Азары. Поэтому он завел беседу о татарах, представлявших реальную опасность. Их было слишком много, они угрожали миру в городах.

— Их следует проучить, — заявил Талиф.

Но Тогрул-хан словно не слыхал сына и твердил о Темуджине:

— Мне следовало его убить.

— Отец, ты тратишь слишком много времени на самого жалкого вассала.

— Он — тень огня черного восхода будущего, — шептал Тогрул-хан. — Мне вчера снилось, что Темуджин выехал на коне из черного восхода, он и его конь застили небо. Я не смог вспомнить его имя и кто-то мне подсказал, что он — бессмертен, у него много разных имен, и их появится у него еще больше.

Талиф ошибался, думая, что его отец становится слабоумным. Тогрул-хан прекрасно разбирался в обстановке и внимательно выслушивал доклады тысяч своих соглядатаев, распространившихся повсюду в Азии. Он верил в предчувствия, поэтому постоянно анализировал их донесения о Темуджине. Ему было известно, что у того родился еще один сын, а на подходе — третий. Значит, у него будет три сына…

— Помет зверя! — вслух сказал Тогрул-хан, и сам поразился этому отвратительному определению.

Тогрул-хану были известны имена главных нойонов Темуджина, его сводного брата Бельгютея, брата Касара и Субодая, Шепе Нойона и Джамухи Сечена. Для него они не были муравьями, несмотря на то что он сам желал в это верить. Это были имена крепких и преданных Темуджину воинов.

Однажды он получил приказ от одного из великих китайских генералов явиться ко двору — за Великую Китайскую стену.

Глава 3

Тогрул-хан был близким другом генерала славной империи Цинь, и эта империя не признавала империю Сун, королевство Хиа и империю Черного Китая. Различные империи Китая враждовали друг с другом, сохраняя видимость цивилизованных и терпимых отношений. Они были все объединены любовью к собственной цивилизации и презрением к безымянным бесконечным ордам за стеной. Но в их садах зрела ненависть, подобная алому цветку, который вскоре внезапно распустится, питаемый коррупцией и разложением в переполненных людьми городах.

Генерал кипел от возмущения.

— Мы не проявили должной настороженности, — сказал он. — Настало время призвать к порядку варваров. Я хочу поговорить с тобой, Тогрул-хан, чтобы собрать вместе лучших из подданных для противостояния татарам, — он зевнул и капризно протянул: — Как все это утомительно.