Монастырь

– Потому как, – размышляла она вслух, – жители давно уже ушли, и наверняка с позволения господина. Стало быть, он должен знать, что в деревне уж нет никого, и народ спасать не надо. Получается, что то были чужие разведчики, – закончила она. А может, и вовсе гладды, и в таком случае они могли увезти Гвендилену куда угодно. Если только хуже чего с твоей подружкой не случилось, читалось в глазах старухи, но вслух она этого не говорила и лишь с сочувствием поглядывала на Эдвина.

– На север, – повторил он вслух. – На юге ведь война идет, стало быть, те люди наверняка из далеких мест пришли.

– Здесь – не идет, – отрезала старуха, – здесь – Темный лес. Те, с кем люди воюют, сюда соваться не будут. Тут у них врагов нет.

– Почему? И с кем воюют? Вы знаете? А то народ такое рассказывает…

– Знаю только то, что мои друзья поведали.

Керадина помолчала немного, собирая котомку. Она положила туда несколько кусков вяленого мяса, небольшую кожаную бутыль и кремень с кресалом. Чуть поколебавшись, протянула Эдвину нож с тускло поблескивавшим лезвием почти в локоть длиной. Эдвин взвесил его на пальцах. Нож был очень хорош – наверное, лучший из тех, что имелись у старушки, и, наверное, единственный железный.

– Это дорогой подарок, – нерешительно произнес он, – я не могу…

Керадина только махнула рукой.

– Бери, пригодится.

По ее словам выходило, что вовсе не разные лесные твари повинны в этой войне, а сами люди. Давным-давно, рассказывала старуха, все эти земли были безлюдны. Безлюдны, но не безжизненны. Много разного зверья обреталось в этих местах и, кроме прочего – Дети деревьев, не животные, но и не человеки. Они жили в мире и согласии с лесом, брали только то, что нужно, а прочие их не трогали, ибо Дети выполняли великую задачу – сторожили Хронош’гарр – дверь в темный мир.

– Но вот пришли люди, – продолжала Керадина, – и Дети их впустили. А что, решили они, земля большая, пустоши и горы не заняты – пусть живут. Но король Корнваллисский отплатил им неблагодарностью: украл и открыл Хронош’гарр, чтобы победить своих врагов. И с тех пор черные силы поселились в лесах, одинаково лютые и к Детям, и к роду человеческому…

– Не понимаю, – сказал Эдвин, – отчего же тогда люди воюют с этими Детьми?

Тем временем солнце уже совершило б'oльшую часть своего дневного пути. Вслед за Керадиной Эдвин вышел из хижины. Старушка сказала, что доведет его до моста; на удивление, двигалась она очень быстро, с проворством взбираясь на пригорки.

– Не могу сказать. – Она пожала плечами. – Но так думаю, что не может же король себя виновным признать. Вот и считает народ, что это Дети злобных тварей выпустили, чтобы род людской изничтожить.

– Как-то все путано…

Керадина усмехнулась.

– А как иначе? Там, где человек со своим убогим умишком появляется, рано или поздно все наперекосяк идти начинает.

– А вы сами… видели этих самых Детей?

– Ни разу. Ежели не захотят они, чтобы мы их увидели, то и не заметишь никогда. Сказывают о них разное: что огромные они и клыкастые, с кожей зеленой, но я не особо этим россказням верю. Можно подумать, много кто с ними встречался. Знаю одно: людишек теперь они не слишком жалуют. Как и те чудища, что нынче повсюду расплодились…

Старушка остановилась на небольшой возвышенности; деревня Хаврен, без всяких признаков жизни, была, как на ладони, а до моста оставалось не больше трех сотен шагов.

– Так что будь осторожен, – закончила она, – по лесам без надобности не шастай, а ежели случится, то первым враждебности не проявляй. Но будь наготове: тот, кто враг, сам нападет. И богов не забывай, они помогут.

Не попрощавшись, старуха повернулась и так же проворно принялась спускаться с холма. Эдвин задумчиво смотрел ей в спину.

– Богов… – пробормотал он, – богов. Керадина, постой! Каких богов-то?

Она что-то крикнула ему в ответ, но налетевший порыв ветра унес слова в сторону. Эдвин еще немного потоптался на месте, вздохнул и решительно направился к мосту.

* * *

Деревня хоть и меньше Талейна, но чище и явно побогаче, решил Эдвин.

Полтора-два десятка домиков с белеными стенами без особого порядка стояли вдоль дороги, уводившей на северо-восток, дальше от реки. Называлась она Апенраде, как сообщила ему старуха, и была одной из самых длинных в Корнваллисе. По эту сторону Срединных гор Эдвин никогда не хаживал, и сейчас с интересом крутил головой – так здесь было тихо и умиротворенно. Удивительно, думал он: до Талейна отсюда всего-то четыре, от силы – пять дней ходу, а выглядит все вокруг так, словно он в одночасье попал на один из тех покрытых зеленью островов в море Арит. По крайней мере, Эдвин именно так представлял себе места, что ему описывал отец, рассказывая о своих дальних путешествиях.