Монаший капюшон

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я тут руку приложил? Я его уличил перед всеми, а они — задержать, и то не сумели.

— Но за пропажу лошадки с тебя, надо думать, взыщут?

— Наверняка. Речь об этом зайдет завтра на капитуле — ну да неважно, — миролюбиво промолвил брат Кадфаэль, — главное, что с меня не взыщут за пропажу человека.

— Об этом могла бы зайти речь на другом капитуле, и взыскание оказалось бы куда строже, — пригрозил Берингар, но поднимавшийся от жаровни дымок не мог скрыть улыбки на его смуглом, резко очерченном лице. — Кадфаэль, дружище, я тут приберег для тебя напоследок одну новость. Нынче ведь — что ни день, то дивные вести из Уэльса. Только вчера сообщили мне из Честера о том, что на ферму, принадлежащую монастырю Беддгелерт, заявился какой-то верховой. Себя он не назвал, но оставил на ферме свою лошадь и попросил тамошних монахов при первой возможности вернуть ее бенедиктинским монахам, что пасут овец на холмах Ридикросо, дескать, оттуда она и была позаимствована. В самом Ридикросо об этом пока не знают, там у них снег выпал раньше, чем здесь, горные тропы замело, и посыльному никак туда не добраться. Так что я думаю, что хотя лошадка к хозяевам пока и не воротилась, с ней будет все в порядке. Я, право, не знаю, кто он таков — этот незнакомец, — добавил Хью с невинным видом, — но только лошадь он оставил монахам через пару дней после того, как наш пропавший злодей покаялся в своем преступлении в Пенллине. Весточка пришла через Бангор — туда еще можно было добраться, а в Честер ее доставили морем, на лодке. Вот и выходит, что взыщут с тебя не так строго, как ты, наверное, рассчитывал.

— Беддгелерт, вот оно что! — прикинул Кадфаэль. — А дальше он, видать, пешком двинулся. Как ты думаешь, Хью, куда он направился? В Клинног? А может, в Кэргиби — оттуда ведь можно морем в Ирландию переправиться.

— А почему бы ему не остаться в Беддгелерте? — предположил Берингар, с улыбкой потягивая винцо, — в монашеских кельях местечко, поди, найдется. Сам-то ты, поболтавшись по свету, обрел для себя как раз такую тихую гавань.

Кадфаэль задумчиво покачал головой:

— Нет, сдается мне, это пока не для него. Он понимает, что еще недостаточно заплатил за содеянное.

Хью хрипло рассмеялся, поднялся на ноги и сердечно похлопал монаха по плечу:

— Пожалуй, я лучше пойду. А то всякий раз выходит: как поболтаю с тобой, так отказываюсь от судебного преследования.

— Но когда-нибудь этим может и кончиться, — серьезно промолвил Кадфаэль.

— Судебным преследованием? — оглянулся с порога Берингар, все еще улыбаясь.

— Монашеской кельей. Бывало, что люди, уходя от первого, приходили ко второму, совершив немало добрых дел по пути.

На следующий день пополудни у двери сарайчика объявились Эдви и Эдвин — постриженные, аккуратно причесанные и одетые в свое самое лучшее платье. Верно, оттого приятели чувствовали себя несколько скованно и выглядели смущенно, по крайней мере, первое время. Держались они необычно смирно, и, может быть, потому еще больше походили друг на друга. Кадфаэлю пришлось даже высматривать, у кого глаза посветлее, чтобы не перепутать гостей. Оба паренька от всей души поблагодарили монаха.

— А что это вы так вырядились? — спросил Кадфаэль. — Надо думать, не в мою честь.

— Лорд аббат послал за мной, — пояснил Эдвин. При упоминании об этом событии глаза мальчика округлились, в них читалось благоговение. — Вот матушка и велела мне надеть самое лучшее. А Эдви сам за мной увязался, из любопытства. Его никто и не звал.

— А он зато на пороге споткнулся, — тут же заявил Эдви, — да еще и покраснел, ну ровно кардинальская шапка.

— А вот и нет!

— А вот и да! Покраснел, прямо как сейчас!

Эдвин и впрямь начал краснеть, щеки его залились румянцем.

— Выходит, отец Радульфус послал за тобой, — промолвил Кадфаэль. «Быстро он взялся за дело, — подумал он про себя, — хочет все довести до конца». — Ну и как вам обоим глянулся наш новый аббат?

Ни тот ни другой не желали признаваться в том, что Радульфус произвел на них сильное впечатление. Парнишки обменялись понимающими взглядами, и Эдви сказал:

— Он человек справедливый. Но я, пожалуй, не хотел бы остаться здесь в послушниках.

— Лорд аббат говорил, — добавил Эдвин, — что обсудит детали с моей матушкой и законниками, однако и сейчас ясно: соглашение с отчимом потеряло силу, и Малийли не отойдет к аббатству. Так что, когда завещание утвердят, а граф Честерский как сеньор подтвердит свое согласие, манор станет моим. Но до моего совершеннолетия аббатство оставит там своего управляющего, чтобы не запускать дела, а лорд аббат сам будет моим опекуном.

— Ну и что же ты на это ответил?

— Поблагодарил его от всего сердца и согласился, а как же иначе. Кто сумеет лучше управиться с манором? А тем временем и я выучусь этому искусству. Мы с матушкой собираемся вернуться туда и, наверное, скоро уедем, если только опять снегом все не завалит.

Радостный блеск в глазах Эдвина не угас, но выражение лица, тем не менее, сделалось очень серьезным.

— Брат Кадфаэль, но как же это Меуриг, а? И подумать страшно. Не могу понять...