Монархия предпринимателя. Как стать царем?

А когда пришла весна, бунтарские настроения в обществе улеглись, Балашов решил избавиться от надоевших палатки и коровы. Но поскольку заниматься демонтажем не хотелось, Балашов сделал анонимный, полный возмущения звонок во властные кабинеты. В итоге всю грязную работу (и абсолютно бесплатно) сделали коммунальные работники, которые в шесть утра в сопровождении милиции снесли палатку и увезли парнокопытную, избитую любимицу прохожих в неизвестном направлении.

История четвертая. Манекены, тапки и власть

Чтобы рассказать про все выдумки Балашова, не хватило бы и книги. На моей только памяти было несколько случав. Один — с портретом генерала Балашова, описанный в первой книге, второй — с манекенами и флешмобом. Поскольку дублировать сюжет не хочется (главу «Картина, корзина, картонка и маленькая собачонка» можно найти в Интернете), поделюсь историей «Брось тапком во власть!»

Как-то обычным будним утром, придя на работу, по лихорадочному блеску в глазах шефа я поняла, что сегодня будет особенный день.

– У тебя есть старые тапки, Полина? — спросил меня с порога Балашов.

— Конечно! А также древний неработающий холодильник «Донбасс» и лыжи, которыми никто не пользуется. Как у любого уважающего себя гражданина, родившегося в СССР.

— Принеси завтра. Я имею в виду тапки, — уточнил Балашов.

— Простите мое любопытство, зачем?..

— Будем во власть бросать.

— В какую власть, Геннадий Викторович? Почему именно тапками?

Шеф сделал вид, что не слышит моих вопросов, а я сделала вид, что выполню его просьбу. «Что ж тут непонятного! Во власть, так во власть… Тапки, значит тапки…» Я терпеть не могла, когда шеф выражался пространно, его поручения часто звучали почти как армейское «копать от забора и до обеда» и лишали меня как PR-специалиста всякой возможности сориентироваться. Через сотрудников агентства я узнала, что Балашов купил несколько манекенов и поручил захватить из дома ненужную одежду и обувь. Со слов коллег получалось, что Геннадий Викторович задумал проводить что-то среднее между пикетом и флешмобом.

Начало следующего рабочего дня было посвящено одеванию молчаливых пластмассовых пикетчиков в наши обноски с сопровождающими это действие шутками-прибаутками. Когда наши «бойцы» были готовы ринуться отстаивать права украинских граждан, а таблички со словами «Люди! Не будьте манекенами!» написаны, сотрудники агентства дружно стали выносить кукол на евролужайку Балашова. Через несколько минут из той самой памятной будки через дорогу появился нахмуренный милиционер, а за ним — второй. Мужчины в форме напряженно наблюдали за нашим нехитрым занятием, видимо, пытаясь определить, является это выпадом в адрес тех, кто проезжает здесь на кортежах, или простым чудачеством. Наконец один с важным видом подошел поинтересоваться, есть ли у нас на это разрешение. Сотрудники агентства, привыкшие к затеям шефа, тут же дружно ответили:

— Конечно! А как же без разрешения-то?!

— От кого? — спросил милиционер.

— Как от кого? От директора! — все так же задорно держали ответ коллеги.

— От какого директора?

— От нашего! Извините, у нас много дел, — и повернулись уходить с евролужайки как ни в чем не бывало.

Выражение озадаченности отобразилось на лице милиционера, и он принялся кому-то звонить, но ни через час, ни через два, ни на следующий день никто не появился, чтобы демонтировать пикет манекенов.

Балашов из окна своего кабинета любовался импровизированной акцией протеста. Я спросила, почему для очередной арт-инсталляции он выбрал именно человеческие фигуры, а не, скажем, пластиковую черепаху как символ «стремительных» украинских реформ. Он развернулся и принялся объяснять: