Монах: последний зиндзя

Ацуи захотелось кричать. Он почувствовал внезапную непреодолимую тошноту. Мог ли враг взять в плен живого деда? Нотаро следовало вести всю армию так, чтобы попытаться спасти Согамори, даже если это было невозможно. Все Такаши до последнего человека, даже император, должны умереть во имя спасения Согамори! Ненавидя Нотаро, Ацуи подавил желание высказать всё, что хотел. Нотаро был его господин и вождь, ибо занял место его отца и деда. Выражение неуважения к главе клана сейчас лишь добавило бы пятен к отвратительной репутации Такаши. Сделав над собой болезненное усилие, Ацуи лишь сказал:

– Как печально, что величайший человек в его возрасте, одержавший в своей жизни столько побед, должен встретить унизительную смерть в одиночестве от рук своих врагов!..

Нотаро открыто рыдал.

– Ты не понимаешь, Ацуи! Ты никогда не поймешь! Я теперь глава нашего клана, Я должен составлять планы и принимать решения. После Тонамиямы я хотел умереть, но отец запретил мне это. Он сказал, что больше нет никого в таком возрасте, имеющего опыт и заслуги, кто занял бы его место. Я должен жить и властвовать, хотя и доказал, что не подхожу для этой роли…

Содрогаясь от рыданий, Нотаро отошел от Ацуи, забрался на лошадь и ускакал через луга. Гордость красных знамен подверглась огромному унижению, которое претерпели Такаши. Ацуи молчал, пытаясь взять себя в руки перед тем, как вернуться к воинам, которыми ему предстояло командовать.

Но когда он подумал о старике, умирающем в одиночестве среди врагов, слезы хлынули у него из глаз. Если бы Такаши оказался в безопасности в западных провинциях и Ацуи переложил ответственность за императора на чужие плечи, он кончил бы жизнь самоубийством. Только так он может высказать свой протест против катастрофы и высшей степени унижения, постигших его. Он присоединился бы к деду и отцу на том свете. Вот до какой степени он горевал по ним…

Глава 12

Рисовые поля на юге Такацуки были покрыты трупами людей и лошадей. Из большинства трупов торчали пучки стрел. Везде валялись обгоревшие части повозок. Во время атаки предыдущей ночью монголы использовали зажигательные стрелы, чтобы освещать цели. Проезжая по узкой, грязной дороге, Дзебу заметил, что кто-то шевелится в ближней канаве. Воин, утыканный таким количеством стрел, что стал похож на морского ежа, был, к его удивлению, ещё жив. Ни одна из стрел не вошла глубоко и не задела его жизненно важных органов. Издавая стоны, он поднял голову и потянулся израненной рукой к мечу, лежащему рядом с ним. Тумен-баши Торлук также увидел этого человека и подал знак группе фуражиров, собирающих оружие и занимающихся поисками вещей, которые не заметили войска из авангарда. Монголы склонились над самураем, сорвали с него доспехи, спасавшие его от смерти, и покончили с ним своими короткими ножами. Дзебу отвернулся. Ничтожная смерть.

– Это место! – сказал Торлук, показывая на небольшой храм, расположенный на полпути от вершины холма.

Группа монголов расположилась у входа в здание, построенное в китайском стиле. Ехавшие рядом с Торлуком Дзебу и Тайтаро составляли странную пару. Дзебу был в полном боевом облачении, за исключением шлема, вместо которого он носил головной убор, выдающий в нем монаха. На Тайтаро не было ничего, за исключением серого кимоно зиндзя и белого шнура настоятеля вокруг шеи. Юкио послал Дзебу к монголам, как своего представителя. Дзебу не находил приятным общество Аргуна и Торлука, но он был единственным человеком, который мог на должном уровне представлять Юкио.

– Возможно, мы сможем получить вознаграждение за это, – сказал Торлук на монгольском языке. – Я вам скажу, что люди нуждаются в какой-либо награде после того, как им сказали, что монголам запрещено входить в Хэйан Кё. Ведь это мы завоевали столицу для Юкио! А теперь нам запрещено участвовать в его победной процессии и грабеже города!

– В столице не будет грабежа, – сказал Дзебу. – Она уже достаточно пострадала после того, как Такаши покинули ее. Господин Юкио выплатит вам возмещение за кое-что более ценное, если вы простите меня за то, что я об этом говорю. По распоряжению его бывшего высочества Го-Ширакавы Юкио назначен главнокомандующим и посланцем бывшего императора. Юкио больше не мятежник. Задача по приобретению сторонников и набору самураев решается сейчас гораздо проще. В свою очередь, Юкио не мог не согласиться с требованиями Го-Ширакавы о запрете введения в Хэйан Кё иностранных войск…

Они подъехали к нижней стене, окружающей земли храма. Как только они спешились и направились к дверям храма, три бритоголовых монаха в желтых сутанах буддистских священников загородили им дорогу. Знаком велев Дзебу и Торлуку подождать, Тайтаро сделал шаг вперёд и, улыбаясь, поклонился им.

– Это ваш храм, святые отцы?