Монах: последний зиндзя

– Мы получили известие от одного из наших людей в Корее, – сказал Дзебу. – Великий Хан потерял три тысячи кораблей и восемьдесят тысяч человек Это крупнейшее из поражений, понесенных монголами со времени возвышения Чингисхана. Кублай пришел в ярость, услышав эту новость, и бегал по дворцу, крича: «Аргун! Аргун! Что сделал ты с моим флотом?» Он лишился чувств, и пришлось его лечить укалыванием китайскими иглами и уложить в постель. Теперь, говорят, он намеревается предпринять еще одну попытку вторжения.

– О нет! – Сердце Танико упало. – Мы не можем ещё раз пройти через такое испытание!

– Монголы тоже не смогут. Это поражение ослабило авторитет Кублая у его вассалов – ханов и воинов. Я не думаю, что он сможет собрать ещё одну армию и флот. Конечно, нельзя быть уверенными. Ещё много лет мы должны быть готовыми к войне.

Танико с удовлетворением представила себе варварскую ярость Кублая. «Что ты теперь думаешь о нас, Слон? – подумала она. – Ты, так презиравший всегда нашу маленькую страну. Ты всё ещё хочешь вернуть меня в свой гарем?»

– Ему сейчас шестьдесят пять лет, – продолжал Дзебу. – Он стар, а в его семье умирают рано. Я думаю, после его смерти его наследники не будут так заинтересованы в завоевании наших островов, и Монгольская империя распадется. Это уже начинается.

– Эта буря убедила жрецов и народ, что никакой захватчик никогда не сможет завоевать нас, – сказала Танико. – Они говорят, что нам помогают боги. Кое-кто из самураев считает, что эту бурю принёс рассерженный призрак Юкио. Они говорят, что Юкио сражался рядом с ними, стремясь отомстить Аргуну и его монголам.

– Я действительно видел Юкио, – сказал Дзебу. Воспоминание об этом наполнило его голос удивлением.

– Ты видел Юкио?

– Он стоял рядом со мной на поручнях «Красного Тигра», смеясь, когда я сражался с Аргуном.

– Ты думаешь, это действительно было видение, или это существовало только в твоём сознании? – спросила его Танико. – В этот момент ты, наверно, был чрезвычайно взволнован.

– Мой отец, Тайтаро, перед смертью учил меня, что ум, создающий такие видения, сам по себе чудотворен. В схватке может прийти внутреннее зрение. Иногда в такие моменты человека могут посетить видения.

Танико положила свои небольшие белые пальцы на его длинную коричневую руку.

– Когда я говорила с Ейзеном прошлой ночью, у меня было сатори, вспышка озарения. Это был момент едва ли не самого глубокого счастья в моей жизни.

Он улыбнулся, в бороде сверкнули крепкие белые зубы.

– Значит, теперь ты немного лучше понимаешь, что же я ищу всю мою жизнь.

– Дзебу, – сказала она, – моё сатори произошло, когда Ейзен сказал мне, что твой Орден хочет, чтобы ты отправился в путешествие на запад.

Дзебу немного помолчал. Наконец он посмотрел на неё глазами, полными боли и печали.

– Я собираюсь уехать, моя любовь. Я должен!

Она вздрогнула, как будто ощутив предчувствуемый ею физический удар. Она раскачивалась вперед и назад, закрыв лицо руками и плача. Он взял её за руку, но она отдернула её. Как посмел он пытаться утешить её таким банальным жестом? Она взглянула на него: он тоже плакал. На мгновение она пожалела его.

– Не говори, что ты должен уехать. Ейзен сказал мне, что решение оставлено за тобой.

– Если бы Орден приказал мне ехать, я бы чувствовал за собой право на отказ. Сначала я отказался. В последний месяц, после того как ты уехала из Хакаты, я пережил невероятные мучения из-за этого решения. Танико, я люблю тебя. Я не хочу покидать тебя. Тем не менее этой поездкой я могу сделать так много! Ейзен должен был объяснить тебе, почему это так важно для Ордена. А я буду первым человеком из Страны Восходящего Солнца, который совершит столь дальнее путешествие – на другой конец света, в неизвестные земли белых варваров. Танико, путешествия и познание составляют всю мою жизнь. Если бы я не любил тебя и мысль о разлуке с тобой не была бы невыносимой, я был бы переполнен радостью при мысли о таком путешествии. Я не могу дождаться отъезда!

– Мне жаль, что наша любовь – такое бремя для тебя, Дзебу. Но, кажется, у тебя почему-то есть силы расстаться со мной. – Казалось, он старается сделать вид, что страдает так же, как она, но это не могло быть правдой.

– Если я откажусь от этой обязанности, мой внутренний взор затянется облаками, а мой контакт с Сущностью прервётся.

– А я и наша любовь должны быть принесены в жертву твоим духовным достижениям? Вот что не нравится мне во всей этой погоне за внутренним зрением, или озарением, – называй это как хочешь. Это не что иное, как эгоизм духа!

Дзебу удивлённо кивнул.

– Давным-давно Тайтаро покинул мою мать, Ниосан, чтобы следовать за своим внутренним голосом. Она погибла во время резни в Храме Цветущего Тика. Когда он рассказал мне, как она умерла, был момент, когда я возненавидел его за то, что он покинул её. Так же, как ты должна ненавидеть меня сейчас. Но ты узнала сатори. Поэтому ты должна знать, что в озарении мы осознаем, что индивидуальное самосознание – всего лишь иллюзия. Мы все – части Сущности.