Монах

Ему, молодому специалисту, со штурмовщиной пришлось встретиться впервые. Как и с настоящей, а не книжной, жизнью. Через полгода ему исполнится девятнадцать. Из них четырнадцать, самых счастливых, он жил с мамой в глухой сибирской деревеньке. Улица, она же единственная дорога, вольготно расположилась вдоль пологого угора реки. В дождливую погоду была она вся в ямах и колдобинах, но дожди проходили, и зарастала улица свежей зеленой травой, среди которой виднелись белые и желтые пятна, это цветы находили себе место, украшая собой палисадники и тропинки, идущие от домов.

Сразу за околицей начиналась тайга. Она была без начала и конца, и давала всем, и людям, и животным, жизнь.

Яркое солнце, синее небо, студеная и чистая вода в реке, и просторы, от которых дух захватывает – всего этого было у Саши в избытке… Рядом всегда был родной человек – мама. Первые выученные стихи он читал маме, первые похвальные листы за хорошую учебу он приносил маме, первые заработанные деньги отдавал маме. Он многому учился у нее, порой даже не замечая этого.

Саша мечтал вырасти и стать летчиком. В пять лет он впервые увидел в небе пролетающий самолет. Это было настолько яркое впечатление, что только и было разговоров о самолетах и летчиках. Старался хорошо учиться и заниматься спортом, потому что хилых и слабых в летчики не берут.

Деревенская школа – семилетка. Дальше нужно было учиться в районном центре, что находился в семидесяти километрах. Но там не было ни родных, ни знакомых. На семейном совете решили, что Саша поедет в город, где жил его родной дядя, и поступит в строительный техникум. Все-таки будет среднее образование и специальность. А после этого и в летное училище можно поступать. Он не стал перечить матери. Специальность в техникуме не выбирал, подал документы туда, где был меньший конкурс. Это оказалось монтажное отделение. Учился хорошо, после окончания направили работать далеко и от дома, и от города, где учился.

О летном училище не забыл, собрался поступать через год. Правда, было несколько «если»: если предприятие отпустит, если в армию не заберут, если экзамены сдаст…

Саша задумался о чем-то и чуть было не угодил под многотонный самосвал. Анатолий Петрович быстро вернул его к сегодняшней действительности. Пока подъезжали рабочие, бытовки и инструмент, обошли строительную площадку, наметили, что будут делать в первую очередь. Фронта работы, конечно, не было, но нашли небольшой «задел»: познакомились с руководством стройки, побывали в штабе – такое громкое название красовалось на одном из вагончиков. День прошел в бессмысленной ходьбе и смотринах, а когда подвезли вагончик и подключили его к электричеству, Саша устало присел у горячей печки, облокотившись на стенку. С этого момента начался новый этап его жизни.

Он впервые увидел такой огромный объект, который ни в какое сравнение не шел с жилым домом, где он начинал свою трудовую деятельность. И не просто увидел, а начал выполнять работы, без которых этому объекту не ожить. Многое неприятно удивляло его. Прежде всего, слишком большое количество работающих на одной площадке. Масса людей двигалась и выполняла работы на тесных площадках цеха, мешая друг другу. Иногда он видел, как ему казалось, совершенно нелепые вещи: уложенная вчера кирпичная кладка сегодня разбиралась, и на это место укладывались трубы, металлические конструкции, бетонная смесь; и снова появлялась кирпичная кладка. Саша еще не понимал, что такое штурмовщина, но уже наглядно видел ее результаты.

Каждый день проводились совещания, ставились задачи, решались вопросы, и во всех этих мероприятиях участвовала уйма людей, но на самой строительной площадке руководителей не хватало. За стройку со стороны генподрядчика отвечал прораб, задерганный и затюканный, успевающий только встречать свое и городское начальство.

Субподрядчики были предоставлены сами себе, и, как правило, не задавали вопросов. Они старались сделать все, что возможно, или то, что видели на данный момент, готовя к оперативке какой-нибудь сложный вопрос, тем самым давая понять, что они на объекте, и упрекнуть их не в чем. Многие, зная, чем кончается штурмовщина, уже заранее готовили «алиби», чтобы гнев партийных боссов не обрушился на их головы…

Медленно, со скрипом, совсем не так, как хотелось начальству, цех обретал свои формы. Он производил устрашающее впечатление, длина его была метров двести, огромные фермы в три ряда перекрывали его поперек. Стали появляться и внутренние стены, а также помещения, необходимые по технологии. Однако, как и прежде, порядка не было. Никто даже не вспоминал о графике совмещенных работ, каждый надеялся на свой опыт и везение.