Монах

При этих словах Флора сорвалась с места и, как ветер, полетела в комнату своей хозяйки. Амбросио пошел за ней; ноги у него подкашивались. Они нашли Антонию в том состоянии, которое описала Гиацинта, сотрясаемую жуткими конвульсиями, задыхающуюся. Монах стал срочно отправлять Гиацинту в монастырь, чтобы она, не теряя ни минуты, привела отца Паблоса. Выполнив поручение, она не нашла ничего более спешного, как отправиться в поисках убежища к старому Симону Гонзалесу, которого она решила не покидать больше, пока он не женится на ней и не поселится с ней вместе.

Отец Паблос не замедлил явиться, но, увидев Антонию, понял, что она обречена, о чем и сообщил без обиняков. Ее конвульсии длились почти час, после чего приступы стали более редкими. Дыхание ее прерывалось, и голосом почти неслышным она стала исповедоваться Амбросио.

— Амбросио, — сказала она ему, — с легким сердцем я могу вам сказать, как я вам благодарна за всю вашу доброту. Через час меня не будет, и я могу открыто признаться, как я страдала, что не вижу вас, но такова была воля моей матери, и я не осмеливалась ее ослушаться. Прощайте, Амбросио, я покидаю этот мир без сожаления, он принес мне только огорчения. Когда-нибудь мы встретимся на небесах, мы снова будем друзьями, и на этот раз моя мать благословит нас. Когда я умру, — продолжала она, — пусть сообщат маркизу де Лас Систернас, что несчастная семья его брата больше не будет ему докучать. Скажите ему только, отец мой, что я умерла и что, если он в чем-нибудь виноват передо мной, я ему прощаю всем сердцем. Теперь мне остается только попросить вас молиться обо мне. Обещайте мне исполнить все мои просьбы, и я оставлю эту жизнь без горя и сожалений.

Амбросио обещал исполнить все, что она хотела, и дал ей отпущение грехов.

Последние минуты приближались. Свет ее глаз стал угасать, тем не менее она глядела прямо перед собой, и скоро по неподвижности ее зрачков можно было понять, что она перестала воспринимать формы этого мира. Сердце ее стало биться медленнее, пальцы застыли и похолодели. В два часа ночи она тихо испустила дух.

Вскоре после этого отец Паблос ушел. Его сердце переворачивалось от того, что он увидел.

Горе Флоры выражалось бурно, ее рыдания всполошили улицу; стали открываться окна и появляться головы.

Понимая, что пришел момент вмешаться, Амбросио стал искать пульс своей жертвы. Он его нашел, сжав ее запястье, почувствовав его под своими пальцами; сердце его словно опьянело от радости, но, приняв расстроенный вид, приличествующий случаю, он обратился к Флоре и предложил ей не впадать в бесполезное горе. Но ее горе было слишком искренним, чтобы она могла прислушаться к его советам, и она продолжала не переставая лить слезы.

Настоятель удалился, пообещав, что сам распорядится насчет похорон, которые, имея в виду Гиацинту, не преминул он прибавить отеческим и лицемерным тоном, должны состояться как можно скорее. Погруженная в свое горе, Флора едва обратила внимание на его слова.

Амбросио поторопился дать все указания по поводу похорон. Он добился от аббатисы разрешения похоронить ее в подземельях Святой Клары, и утром в пятницу, когда все надлежащие церемонии были выполнены, тело Антонии опустили в могилу.

Тут прибыла Леонелла с каким-то чучелом, которое она намеревалась представить всем в качестве своего супруга. Множество разных обстоятельств задерживало ее со дня на день, и она не нашла нужным предупредить об этом сестру. Поскольку она была доброй и всегда очень хорошо относилась к своей сестре и племяннице, она, узнав об их внезапной и ужасной кончине, была столь же огорчена, как и удивлена.

Амбросио сообщил ей о предсмертных распоряжениях Антонин и, по ее просьбе, обещал ей, что как только небольшие долги Эльвиры станут известны, он передаст ей то, что останется от денег. Когда дело было улажено, Леонелла поспешила покинуть Мадрид и во весь опор помчалась в Кордову.

Глава X ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Да здравствует свобода!

Занятый тем, чтобы предать в руки правосудия убийц своей сестры, Лоренцо даже не подозревал, что замышлялось против него. Как уже было сказано в предыдущей главе, он смог вернуться в Мадрид вечером того дня, когда Антонию похоронили. Подписать у великого инквизитора приказ кардинала-герцога (необходимая формальность, если речь шла о публичном аресте церковного лица); ввести в курс дела своего дядю и дона Рамиреса; собрать достаточно сильный отряд, чтобы противостоять любой случайности, — дел было достаточно, чтобы занять то короткое время, которое еще оставалось ему до полуночи. Естественно, что у него совсем не оставалось времени, чтобы разузнать новости о своей возлюбленной, и он даже и заподозрить не мог, что Эльвира и ее дочь за такое короткое время ушли из жизни.