Молот и крест. Крест и король. Король и император

Шеф вздохнул.

— Сегодня не лучше, чем вчера, — произнес он. — Но когда-то же надо.

— Постой. — Хунд схватил его за руку. — Что-нибудь слышишь?

Юноши повернули головы на звук, и тот усилился. Гул. Пение. Большой мужской хор. Они поняли, что звук доносится из-за невысокого косогора, который виднелся слева ярдах в ста, где заливной луг переходил в нераспаханное поле.

— В Или, в большом монастыре, так поют монахи, — пробормотал Шеф.

Дурацкая мысль. Вокруг на двадцать миль ни одного монаха или священника.

— Посмотрим? — шепнул Хунд.

Шеф не ответил, но медленно и осторожно пополз на звук. Там могут быть только язычники. Но, пожалуй, легче подобраться к небольшой компании, чем к целой армии. Все лучше, чем просто шагать по равнине.

Ползком они покрыли половину расстояния, и вдруг Хунд вцепился Шефу в запястье. Он молча указал на пологий склон. В двадцати ярдах под огромным кустом боярышника стоял человек. Тучный, с толстой шеей, широкий в обхвате, он не шевелился и пристально рассматривал землю, опершись на топор в две трети своего роста.

«По крайней мере, он не бегун, — подумал Шеф. — И если в карауле, то встал не туда».

Юноши переглянулись. Пусть викинги великие моряки, но скрытности им следует поучиться.

Шеф осторожно скользнул наискосок от часового вкруг зарослей орляка, через утесник; Хунд дышал в спину. Впереди перестали петь и кто-то заговорил. Нет, не заговорил. Начал проповедь. «Есть ли среди язычников тайные христиане?» — озадачился Шеф.

Через несколько ярдов он бесшумно развел сломанные стебли и заглянул в лощину, ранее не доступную глазу. Там сорок или пятьдесят мужчин расселись на земле неровным кругом. Все с мечами и топорами; копья и щиты были составлены и сложены отдельно. Участок, на котором эти люди сидели, был огорожен веревкой, соединявшей десяток вонзенных в землю копий. С веревки через равные промежутки свисали гроздья алой, по осени спелой рябины. В середке горел костер. Рядом торчало острием вверх одинокое копье с посеребренным древком.

Оратор стоял у костра спиной к сидящим. Он говорил властно и в чем-то убеждал остальных. В отличие от них и от всех, кого повидал в жизни Шеф, этот человек был одет по-особому: штаны и рубаха не натурального цвета, какой бывает у домотканой материи, и не крашеные, серо-буро-зеленые, а ослепительно-белые, как яйцо.

В правой руке покачивался двуглавый кузнечный молот с короткой рукоятью. Зоркие глаза Шефа оглядели первый ряд сидевших. У каждого на шее была цепь. С цепи на грудь свисал амулет. Украшения были разные — он различил меч, рог, фаллос, лодку. Но добрая половина собравшихся носила знак молота.

Шеф решительно покинул свое укрытие и зашагал в лощину. Заметив его, пятьдесят мужчин мгновенно вскочили, обнажили мечи и грозно возвысили голоса. Сзади донесся недоуменный возглас, и под ногами затрещал орляк. Шеф понял, что это часовой. Юноша не обернулся.

Человек в белом медленно повернулся, и они смерили друг друга взглядом поверх веревки с ягодами.

— И откуда же ты взялся? — спросил человек в белом.

Он говорил по-английски с сильным, режущим слух акцентом.

«Что мне сказать? — подумал Шеф. — Из Эмнета? Из Норфолка? Это для них пустой звук».

— Я пришел с севера, — ответил он громко.

Выражение лиц изменилось. Что это — удивление? Узнавание? Подозрение?

Человек в белом подал знак, чтобы все умолкли.

— И какое же тебе дело до нас, последователей Asgarthsvegr — Пути Асгарда?

Шеф указал на его молоты — большой в руке и маленький на шее:

— Я тоже кузнец. Мое дело — учеба.

Теперь уже кто-то переводил его слова остальным. Шеф осознал, что слева возник Хунд, а позади над ними нависла грозная тень караульщика. Он сосредоточился на человеке в белом.

— Докажи свое ремесло.

Шеф извлек из ножен меч и протянул, как протягивал Эдричу. Молотоносец повертел его, всмотрелся; слегка попробовал на излом, отметив удивительную гибкость толстого единоострого клинка, и поскреб ногтем ржавое пятнышко. Затем осторожно сбрил несколько волос с запястья.

— Твой горн был недостаточно горяч, — изрек он. — Или тебе не хватило терпения. Плетение из стальных полос неровное. Но это хороший клинок. Он не такой, каким кажется. И ты сам не такой, каким кажешься. Теперь ответь мне, юнец, чего ты хочешь, и помни, что смерть караулит тебя за плечом. Если ты просто беглый раб, как твой приятель, — он показал на шею Хунда с красноречивыми отметинами, — то мы, возможно, отпустим тебя. Если трус, который хочет примкнуть к победителям, — возможно, убьем. Но может быть, ты что-то третье. Итак, чего тебе нужно?

«Вернуть Годиву», — подумал Шеф.

Он посмотрел языческому жрецу в глаза и произнес со всей искренностью, какую в себе нашел:

— Ты мастер кузнечного дела. Мне больше нечему учиться у христиан. Я хочу к тебе в ученичество. И в услужение.

Человек в белом хмыкнул и вернул Шефу меч костяной рукоятью вперед.

— Опусти топор, Кари, — велел он человеку, стоявшему позади чужаков. — Здесь нечто большее, чем видно глазу.

И он вновь обратился к Шефу: