Молот и крест. Крест и король. Король и император

Вспомнив недавнее загадочное видение, властные голоса своих покровителей и других богов в Асгарде, непостижимом мире снов, Шеф медленно кивнул.

— Существуют силы, с которыми человеку лучше не связываться. Святая Церковь зовет их чертями и дьяволами, и ты можешь подумать, что это просто предрассудок, защищающий ее — как это называется? — исключительное право на спасение души. Что ж, я тоже знаю попов и тоже презираю их за жадность и торговлю святынями. Но я говорю тебе, Шеф Сигвардссон, как воин воину: грядут великие перемены и приближается Тот, кто вызовет их. В этот день царства будут разрушены и переплавлены в новый сплав, а священники — да, и архиепископы, и папы римские, — которые норовят вести паству, сами будут ведомы. В этот день ты не захочешь оказаться на стороне лживых.

— А как узнать, на чьей стороне правда? — спросил Шеф, завороженный отблеском страсти на суровом чеканном лице.

Услышав, как зазвенел голос Бруно, стражники подошли ближе; они словно ожидали вспышки ярости.

На лице блондина вдруг появилась на удивление привлекательная улыбка.

— О, будет знак. Да такой, что никаких сомнений не останется. Чудо, реликвия, что-то ниспосланное Господом для царя земного. — Он встал, собираясь уходить.

— Ты говорил про две темы для размышлений. Быть на стороне правды, когда царства разрушатся, — это первая. А вторая?

— Ах да. Я должен сказать, что ты несколько заблуждаешься насчет твоего знака. Надеюсь, другие знаки распознаешь лучше. То, что ты носишь на шее, может называться «краки» на норвежском языке или «лестницей» на нашем с тобой. Но на латыни… Ты слышал латынь от священников? Так вот, это graduale. От слова «ступенька», понимаешь?

Шеф выжидал с недоумением.

— Есть люди, которые верят в святой Graduale. Франки называют его святым Граалем. Ужасно, как франки коверкают латынь: можешь представить себе язык, на котором aqua — «вода» — произносится eau? Да, святой Грааль — это и есть то, что ты носишь на шее. Некоторые утверждают, что он должен сочетаться со Святым Копьем.

Бруно шагнул к своей одежде и оружию и стал не спеша собирать, по-прежнему под прицелом копий. Он кивнул Шефу на прощание и размеренно зашагал в сторону рынка.

— О чем он говорил? — с подозрением спросил Карли.

Шеф не ответил. Усиливалось ощущение, что он находится под водой, теперь уже на глубине в несколько саженей, но в воде чистой, не замутняющей зрение. Продолжая смотреть на мирные поля Англии, он почувствовал на шее хватку, которая подсказала, что его взор будет направляться сторонней силой. Поверх зеленеющих и свежевспаханных полей и струящегося из печных труб дыма начали разворачиваться другие картины.

* * *

Он снова видел ту же самую местность, но на ней не было построек Хедебю, деревья росли гуще, а пашни встречались реже. Это Англе, каким оно было при англичанах; знание пришло к Шефу само.

В устье реки Шлей входили десять длинных боевых ладей, похожих на корабли Сигурда Рагнарссона, но более примитивной конструкции. Неуклюжие и громоздкие посудины без мачт и парусов, без изящной завершенности и плавности линий. Просто большие весельные лодки. Взгляд Шефа следовал за ними. Вот они, поднимаясь по реке, обнаружили приток и прошли по нему в неглубокое озеро. На мелководье викинги высадились и рассыпались по берегу; возвращались уже ближе к вечеру, с вьюками награбленного скарба, с бочками и кусками металла, с гуртами скота и полоном. Они загрузили ладьи, разожгли во тьме костры и принялись забивать скот и насиловать женщин. Шеф смотрел не шевелясь — в реальности он видел вещи и похуже, причем вблизи, а не только издалека.

Воины этой земли не рассеялись в панике, они вооружались и собирались с силами. У них появился вождь. На речке, по которой добрались до озера, жители загородили проход поваленными деревьями. Затем мстители подобрались к месту пиршества и буйства. Из-за деревьев посыпались стрелы. Враги бросили свои забавы, кинулись за оружием, выстроились для обороны. Несколько женщин сбежали, ускользнув в заросли или укрывшись в черных водах озера. Другие были сражены стрелами, зарезаны разъяренными чужаками.

Местные построились в линию и, подняв щиты, атаковали. Захватчики встретили их, несколько минут противники кромсали желтые деревянные щиты, затем местные отступили. Из-за деревьев снова посыпались стрелы. В темном лесу раздался голос, обещавший отдать всех врагов богу войны, а трупы развесить по деревьям на корм птицам. Пришлые сели на свои ладьи и в лучах рассвета попытались отступить к морю, но встретили завал из бревен. За время долгой утренней сечи Шеф видел — в ускоренном движении, словно сражались две армии муравьев, — как чужаки гибли или разбегались, как уцелевших ловили сетями или зажимали щитами. Под конец десять ладей с разбитыми веслами были вытащены на топкий берег, в них стояли и лежали сто двадцать угрюмых пленников.