Шеф вдруг очутился на скале настолько высокой, что перед ним простерся весь мир: вздымалась пыль, маршировала армия — точь-в-точь как он видел в день убийства короля Эдмунда. Он снова понял: если правильно прищуриться, различишь все, что захочешь; прочтешь по губам слова франкского военачальника, найдешь прибежище Альфреда — живого или мертвого. Шеф тревожно огляделся, пытаясь сориентироваться и выбрать самое важное.
Какая-то сила отвернула его голову от панорамы и заставила упереться взором в далекую даль за пределами реального мира, вне времени и пространства.
Там он увидел человека, который двигался по горной дороге, — мужчину со смуглым, живым и веселым лицом, не вполне заслуживавшего доверия; с лицом неизвестного бога из его снов. По мере того как этот человек проникал в видение, Шеф осознавал, что у него много обличий.
Человек, если это был человек, подошел к хижине — по сути, убогой хибаре, жалкому сооружению из кольев и коры, со щелями, неумело заделанными дерном и глиной. «Так жили люди в старину, — подумал Шеф. — Теперь научились строить лучше. Но у кого?»
Мужчина и женщина возле хижины бросили свои дела и уставились на пришельца: странная пара — оба согнулись под гнетом непрерывного труда; оба невысокие и коренастые, с каштановыми волосами и землистой кожей, кривоногие, со скрюченными пальцами.
— Их зовут Ай и Эдда, — произнес голос бога.
Они поприветствовали гостя и пригласили в дом. Предложили отведать подгоревшей каши, сдобренной лишь козьим молоком и полной шелухи и каменной крошки, поскольку толочь зерно приходилось вручную при помощи пестика и ступки. Пришелец, ничуть не смущенный таким приемом, разговаривал бодро и весело, а когда настала пора почивать, улегся на груду подгнивших шкур между хозяином и хозяйкой.
Посреди ночи он повернулся к Эдде, одетой в черное рубище. Ай крепко спал и не шевелился — быть может, уколотый сонным шипом. Смышленый гость задрал тряпье, взгромоздился на хозяйку и овладел ею без всяких предисловий.
Наутро незнакомец встал и ушел, оставив Эдду разбухать, стенать, рожать четверых детей — таких же коренастых и уродливых, как она сама, но более деятельных, более работящих. Они вывозили навоз, приносили хворост, ходили за скотиной, рыхлили почву деревянными заступами. «Они, — произнес Шеф-сознание, — положат начало расе трэллов. Когда-то и я был трэллом, но с этим покончено».