Молот и крест

– И потому на нас возложена обязанность не только упражняться в прежних умениях, но делать их глубже и лучше. Мы всегда должны думать о том, как сделать по-другому, по-новому. И самые почитаемые среди нас те, кто может придумать мастерство или умение совершенно новое, такое, о котором никто не слышал и не думал. Я далек от высот таких людей. Но со времени ярла Радбода на севере узнали много нового.

– Даже на юге о нас слышали. В городах мавров, в Кордове и Каире, даже в землях черных людей говорят о Пути и о том, что случилось на севере с «огнепоклонниками», как они нас называют. И к нам присылают посыльных, чтобы они смотрели и учились.

– Но христиане никого к нам не шлют. Они по-прежнему уверены, что только они знают истину. Только они знают, что такое спасение и грех.

– А разве не грешно делать человека хеймнаром? – спросил Шеф.

Торвин пристально посмотрел на него.

– Я тебя не учил такому слову. Но я забыл – ты знаешь многое другое, чему я тебя не учил. Да, сделать из человека хеймнара, живого мертвеца, грешно, что бы он ни совершил. Это дело Локи – бога, в честь которого мы разжигаем костер рядом с серебряным копьем Отина. Но мало кто из нас носит знак Отина и никто – знак Локи.

– Сделать человека хеймнаром. Нет. В этом рука Бескостного, даже если он и не сам это сделал. Есть много способов победить христиан, но способ Айвара Рагнарсона глупый. Он ни к чему не приведет. Но ты сам видел, что я не люблю последователей и приближенных Айвара. А теперь ложись спать. – С этими словами Торвин опорожнил кружку и пошел под навес, а Шеф задумчиво последовал за ним.

* * *

Работа у Торвина не давала возможности Шефу заниматься своим поиском. Хунд почти сразу переселился в палатку лекаря Ингульфа, тоже жреца Пути, но преданного Идунн – богине врачевания. Их палатка недалеко. Но с тех пор они почти не виделись. Шеф занимался обычными делами помощника кузнеца и обычно находился у святилища самого Тора – горна. Рядом – спальная палатка, за ней глубокая выгребная яма, все это окружено нитями и ягодами рябины.

– Не выходи за нити, – говорил Шефу Торвин. – Внутри ты под защитой Тора, если тебя убьют, мститель за всех убитых отомстит за тебя. Снаружи, – он пожал плечами, – Мюртач будет счастлив увидеть тебя. – И Шеф оставался внутри.

На следующее утро пришел Хунд.

– Я видел ее, видел сегодня утром, – прошептал он, сев на корточки рядом с Шефом. На этот раз Шеф был один. Торвин ушел, была его очередь печь хлеб в общественной печи. Он оставил Шефа размалывать зерна ржи в ручной мельнице.

Шеф вскочил, просыпав на землю муку и непромеленные зерна.

– Кого? Годиву? Где? Как? Она...

– Садись, прошу тебя. – Хунд начал торопливо убирать просыпанное. – Мы должны выглядеть как обычно. Здесь всегда все друг за другом наблюдают. Послушай. Плохая новость такова: она принадлежит Айвару Рагнарсону, тому, кого называют Бескостным. Но ей не причинили вреда. Она жива и здорова. Я знаю это, потому что Ингульф как лекарь бывает всюду. И часто берет меня с собой. Несколько дней назад его вызвали к Бескостному. Мне не разрешили войти – там сильная стража, – но пока я ждал снаружи, я ее увидел. Ошибки нет. Она прошла в пяти ярдах от меня, хотя меня не видела.

– Как она выглядит? – спросил Шеф. В его сознании всплыло болезненное воспоминание о матери и Труде.

– Она смеялась. И выглядела... счастливой. – Юноши замолчали. По всему, что они слышали, было что-то зловещее в том, что кто-то может быть счастлив в пределах досягаемости Айвара Рагнарсона.

– Но слушай, Шеф. Ей грозит страшная опасность. Она этого не понимает. Она считает, что раз Айвар вежлив с ней, хорошо с ней разговаривает, не использовал ее сразу как шлюху, она в безопасности. Но с Айваром что-то неладно, может, с его телом, а может, с головой. И у него есть свои способы облегчать свое положение. И однажды Годива станет таким способом.

– Тебе нужно увести ее отсюда, Шеф, и как можно быстрее. И прежде всего она должна тебя увидеть. Не могу сказать, что мы предпримем после этого, но если она будет знать, что ты здесь, может, сумеет передать сообщение. Вот о чем я слышал. Сегодня все женщины – и Рагнарсонов, и других предводителей – выйдут из палаток. Я слышал, как они жаловались. Говорили, что уже несколько недель моются только в грязной реке. Сегодня днем они пойдут купаться и стирать. К заводи, в миле отсюда.

– Мы заберем ее оттуда?

– Даже не думай об этом. В армии тысячи мужчин, всем им отчаянно нужны женщины. По пути будет стоять столько верных охранников, что ты даже заглянуть сквозь них не сможешь. Нужно, чтобы она тебя увидела. Вот как они пойдут. – И Хунд стал торопливо объяснять маршрут.

– Но как я отсюда уйду? Торвин...

– Я подумал об этом. Как только женщины выйдут, я приду сюда и скажу, что мой хозяин просит прийти Торвина и подточить инструменты для разрезания головы и живота. Ингульф проделывает удивительные вещи, – добавил Хунд, восхищенно покачивая головой. – Больше, чем любой церковный лекарь.