Молох

— Опытный следок сопровождал — глава Гражданки указал на рэкетира. — И в два ночи готов к несению службы. На Мужества же Луначарскому ничего не надо было. То была легенда, его изначальная цель — Площадь Ленина. Пойми, мы сами ничего не знали до сегодняшней ночи, пока тот не исчез.

Одни вопросы и никаких ответов. Как всегда. Нам предоставили час отдыха. Мне сразу посоветовали осмотреть станцию в надежде вернуть память, но я отказался. Вместо оного перекусил, затем пытался на полчаса уснуть, но не выходило. Даже образ Риты никак не желал всплывать в голове. Абсолютная пустота, цепко сжимающая своими руками и ногами. Не успел я проверить затвор ремингтона, как Карпов заглянул ко мне.

— Собирайся.

— Слушай мою команду, солдаты — заговорил рэкетир, когда мы стояли снаружи убежища. — Сейчас без десяти двенадцать. Ровно к полудню откроют гермоворота и вы проследуете через реку. Время в пути рассчитываете на час — полтора. Тогда же Лесные разблокируют ворота у себя. Молох, ты помнишь, во сколько должен встретиться с Кензо?

— Завтра, в час дня на…

— Верно. Переночуете у военмедиков, они в курсе. Там действовать уже будете по обстоятельствам.

— Доброго пути, бойцы — мэр стал пожимать руки. — Нам, к сожалению, в другую сторону. Гражданка не велит ждать!

— Сука — смачно сплюнул Горец. Карпов со своим охранником к тому моменту растворился на железнодорожных путях. — Не верю я ему.

— Как я тебя понимаю — решил не развивать я тему. Да и что Горцу известно? Что известно Граду, Глыбе? Парни, шедшие рядом со мной, такие же, как и я — расходный материал, который можно без зазрения совести первым пустить в пушечное мясо. Затем вместо нас набрать новых рекрутов и уже их подставить под пули. П…доры македонские.

До края платформы путь занял десять минут, как и рассчитывал рэкетир. По пути я обратил внимание на «Музей Древностей»: именно так решили резиденты Мужества заполнить большую вместительность станции. Хотел бы я здесь жить, нравилось мне местечко. Если бы не близость Стикса, именно это пристанище являлось бы идеальным в питерской подземке. В музее же представали экспонаты прошлой эпохи, в основном, на военную тематику: винтовки Мосина, артиллерийские пушки, противотанковые мины. Главный раритет — гладкоствольное ружьё, изобретённое где-то в XVII–XVIII веках. Тогда Россия постоянно с кем-то вела войны. Это уже пускай историки и археологи уточняют. Около музея расположились магазинчики, палатки, а чуть дальше собственная пекарня, от которой до носа, привыкшего лишь к запаху гнили и коррозии, доходил аромат детства, описанного разве что в книгах. Утерянное детство, проведённое под землёй, поколение П, а именно Платформ.

Пятеро дневальных столпились около поднимавшихся гермоворот, что-то при этом обсуждая. Завидя нас, бойцы, как по струнке, встали смирно, отдавая честь.

— Вольно — бросил Горец.

Две минуты ушло на то, чтобы проверить экипировку и первоочерёдное — боеоружие. Наконец дверь щёлкнула, обнажая чёрную пасть тоннеля. Вода затекла на рельсы, но пока её было мало. Вот в метрах двадцати-тридцати пойдёт самое то. Я не нашёлся ничего, кроме как пожелать нам всем удачи. Втроём мы сели в деревянную лодку с электрическим мотором и двумя вёслами на случай отказа двигателя. Не прошло ещё двух минут, как гермоворота закрылись, погружая нас полностью во тьму. Отдавая в лапы водной стихии. Мы достали из сумки противогазы, надели, после чего включили фонарики, начиная своё знакомство с Посейдоном. Или, в данном контексте, с Аидом и слугой его — хозяином места Хароном.

Не проплыли мы тех самых двадцати метров, когда река набирает свою нормальную глубину (нас бы троих с головой скрыло), как что-то стало биться об лодку. Класс! Такого я, конечно, по началу не мог ожидать.

— Горец, а что Ему мешает пробить лодку и не потопить нас вместе с ней?

— Металлический каркас, обшитый деревом, позволяющий, как ты видишь, оставаться лодке на плаву. Оно может её только перевернуть.